Хакерский приют в Буэнос-Айресе породил некоторые из самых ценных аргентинских криптокомпаний. Но затем он вдруг исчез.
Небольшой переулок Pasaje Voltaire всего в нескольких кварталах от одной из главных магистралей аргентинской столицы – Авенида Санта-Фе – выглядит так, будто хранит какой-то секрет. Он окутан аурой былых дней, когда в Палермо – задолго до того, как он стал одним из самых фешенебельных районов Буэнос-Айреса, – господствовали богемные художники и интеллектуалы.
В квартале отсюда находятся бары, где редко говорят по-испански и часто переплачивают за напитки. Однако в этом стометровом переулке таких развлечений нет. Туристы не задумываясь проходят мимо – впрочем, как и местные, живущие рядом. Pasaje Voltaire, переулок Вольтера, со своими булыжниками и приземистыми домами – бастион домашней тишины в оживлённом районе. Он совершенно неприметен, если не считать двухэтажного здания с затемнёнными окнами, не позволяющими увидеть, что происходит внутри.
До недавних пор это здание служило домом вчерашним студентам-инженерам. Здесь, в районе, где кода-то жил Хорхе Луис Борхес, они преследовали собственную мечту, которая, по их мнению, должна была изменить мир. Мечта эта – криптовалюта. В перерывах между основанием компаний они проводили хакатоны на всю ночь, устраивали изощрённые вечеринки и принимали друзей и единомышленников, с которыми вели глубокие беседы о природе общественного договора и о собственной ценности законного платёжного средства.
В правой части фасада – единственный оставшийся след их присутствия. Это эффектный рисунок Дарта Вейдера в облике самурая с совой на плече. Снизу подпись «Dilucious» – псевдоним художника, жившего в этом здании. Его настоящее имя – Агустин, и он один из немногих, кто готов говорить со СМИ о годах, проведённых в здании, известном как Casa Voltaire («Дом Вольтера»).
В 2015 г. Агустин ушёл в длительный отпуск, чтобы раскрыть свой потенциал как художника. Он выучился на инженера в Технологическом институте Буэнос-Айреса (ITBA) и неплохо зарабатывал программистом в аргентинской телекоммуникационной компании, но чувствовал, что корпоративная культура его ограничивает. По счастливой случайности он узнал о выпускниках ITBA, которые превратили целый дом в «сумасшедший хакерский приют» для криптовалютных проектов. Его основатели и Агустин шли одним и тем же духовным путём. После встречи и коротких раздумий обитатели Casa Voltaire пригласили Агустина стать их штатным художником.
Это было ещё до того, как Биткойн стал у всех на слуху и криптовалютная братия начала ассоциироваться с новоиспечёнными миллионерами. На тот момент для аргентинского программистского сообщества криптовалюта означала нечто более серьёзное – способ создания новых форм социального взаимодействия и кардинального изменения неисправной экономической и политической системы. После того как программист, называвший себя Сатоши, представил в 2008 г. уайтпейпер Биткойна, перспектива децентрализованной, пиринговой денежной системы стала синонимом потенциального нового мира – контролируемого не банками или правительственными институтами, а всеми, у кого есть доступ к компьютеру.
В Аргентине эти идеи встретили с особым воодушевлением. Хакеры из Casa Voltaire выросли в неспокойные 1990-е и 2000-е – эру в истории страны, отмеченную коррумпированной администрацией и экономическим крахом, спровоцированным центральным правительством. После того как страна в 2001 г. объявила дефолт по долгу на более чем $100 млрд, аргентинское песо начало двадцатилетнюю девальвацию, от 1:1 к американскому доллару до 85:1 сегодня. Аргентинцы привыкли, что их заработок обесценивается в ту же минуту, когда деньги поступают на их банковский счёт. И доступа к стабильной альтернативе не было, так как американские доллары либо запрещались, либо их оборот был строго ограничен. Многие покупали на чёрном рынке так называемые «синие доллары», которые часто продавались в два раза дороже официального курса.
Криптовалюта предложила способ обойти нестабильность локальной экономики, и резиденты Casa Voltaire были в числе её ранних пользователей. Они верили, что Биткойн позволит им построить будущее, которое не будет зависеть от разлагающихся институтов. Спустя два десятилетия после дефолта, когда песо продолжает падать, а торговля биткойном в Аргентине достигла пика, эти идеи снова актуальны. Проповедники блокчейна давно превозносили его революционную способность преобразить глобальные экономические модели и потеснить центральные власти. Тогда как в странах со стабильными монетарными институтами, таких как США, это кажется маловероятным, Аргентина в определённых отношениях идеальный тестовый пример. Однако Casa Voltaire в конечном итоге преподнёс совершенно другой урок о преобразовательной способности криптовалюты.
Ключевые фигуры Casa Voltaire – около 15 человек, в основном парней, знавших друг друга по ITBA – верили, что прозрачность и децентрализация способны решить проблемы их страны. В стремлении к этому они на протяжении трёх лет устраивали ежедневные обеды, вели оживлённые дискуссии о теоретической физике и социологии, а однажды даже пригласили к себе хакера, взломавшего серверы системы метро Буэнос-Айреса. Все разговоры неизбежно сводились к фундаментальным вопросам экономики и общества: Что такое деньги? И кто должен их контролировать? Они не только говорили. Они создали одни из самых успешных аргентинских блокчейн-компаний, включая Decentraland, Muun и OpenZeppelin, которые способствовали обмену десятков миллионов реальных долларов.
«Сам дом тоже был проектом», – сказал Саша Лифшиц, посещавший Casa Voltaire в те годы. Те немногие молодые программисты из Буэнос-Айреса, кому повезло получить приглашение, словно оказывались в убежище, где буквально всё содержало инновационный потенциал. С самого начала резиденты дома славились своей скрытностью. Устраивавшиеся ими беседы и вечеринки почти не оставили цифровых следов, а информация о мероприятиях и публичных дискуссиях передавалась из уст в уста. Помимо одной статьи на Medium в 2017 г., Casa Voltaire избегал освещения в СМИ. Все ключевые действующие лица отказались дать интервью для этой статьи, ясно дав понять через посредников, что они в этом не заинтересованы, а также настоятельно не советовали говорить другим. «Им очень импонирует дух анонимности, – сказал программист Агустин Феррейра, друживший со многими резидентами дома. – Быть как Сатоши».
Дом Вольтера располагался в районе Палермо в Буэнос-Айресе, известном своей бурной ночной жизнью и туристическими предложениями. Victor J. Blue/Bloomberg
Мануэль Араос основал Casa Voltaire в 2014 г. До этого он изучал компьютерные науки в ITBA и стал одним из первых сотрудников американской компании – разработчика криптокошелька BitPay. Благодаря успеху гиганта электронной коммерции MercadoLibre Аргентина завоевала репутацию родины высококвалифицированных программистов. Национальные и иностранные компании нанимали десятки тысяч аргентинских программистов, часто платя им в 4-5 раз больше минимальной зарплаты в стране. (Агустин описал программирование как вторую самую привлекательную профессию в стране после футбола.) Но, хотя компьютерные технологии предлагали неплохую карьеру, криптовалюты всё ещё были новинкой, и большинство компаний, имевших с ними дело, появились совсем недавно. Когда Араос присоединился к BitPay, у компании был бюджет порядка $2,5 млн. Сегодня у неё уже $72,5 млн.
Араос арендовал здание, впоследствии получившее название Casa Voltaire, в качестве офиса для аргентинской команды разработчиков BitPay. Вскоре дом стал творческой лабораторией для него и его друзей. Там осела постоянная команда примерно из 15 программистов, а остальные то приходили, то уходили. Резиденты собирались за большим столом, обрамлённым гигантской статуей буквы V, или в небольшом внутреннем садике, где можно было устроить пикник. Все эти годы они постоянно экспериментировали. Один гость вспоминает, как они оборудовали небольшую комнату датчиками виртуальной реальности (VR) и однажды попробовали установить систему, которая бы играла специально подобранную музыку для каждого, кто входил в дом.
Эти ранние эксперименты привели к самому примечательному творению Casa Voltaire: Decentraland – VR-метавселенной с собственным криптотокеном на основе блокчейна Эфириума. Если по-простому, то Decentraland – это виртуальный мир с ограниченным числом объектов, которые можно было покупать за внутреннюю валюту и продавать за реальные деньги. Это была лаборатория для отстаиваемых ими идеалов демократии и децентрализации, построенная на предпосылке, что виртуальный мир, контролируемый собственными «гражданами», может более эффективно самоуправляться – и предложить более стабильные инвестиционные возможности, – чем реальный мир, контролируемый элитами. Основатели Decentraland утверждали, что компанию будет контролировать «децентрализованная автономная организация» – группа резидентов Decentraland, которые будут голосовать по управленческим решениям.
То были горячие дни для криптовалюты, когда возможности роста казались безграничными. Только с февраля по декабрь 2017 г. стоимость одного биткойна подскочила с менее чем $1000 до почти $20 000, и резиденты Casa Voltaire не хотели упустить такую возможность. В августе того года команда Decentraland провела так называемое первичное предложение монет (ICO), начав публично продавать свои токены. За 35 секунд собрали $24 млн, после чего ICO закрыли. Неясно, вывели ли создатели свои деньги в наличные, но некоторые пользователи это сделали: один позже рассказал MarketWatch, что потратил $60 000 на участки в первом виртуальном городе Decentraland, стоимость которых затем выросла до $350 000.
Decentraland – один из примерно полудюжины добившихся международного признания продуктов, чьё происхождение можно проследить к Casa Voltaire, несмотря на скрытность резидентов дома. Ещё один вклад Араоса в мир криптовалют – сервис Proof of Existence, децентрализованный онлайн-реестр, наделавший шуму как первое нефинансовое приложение блокчейна. В 2014 г. ведущее криптовалютное новостное агентство Coindesk прогнозировало, что Proof of Existence может «произвести революцию в правах на интеллектуальную собственность», и в дальнейшем резидент Casa Voltaire Эстебан Ордано адаптировал технологию, лежавшую в основе сервиса, для собственной компании Po.et, которая в 2017 г. собрала $10 млн на ICO. Затем Араос и ещё один резидент дома Демиан Бренер создали OpenZeppelin – получившую международное признание систему смарт-контрактов на основе блокчейна, которую сейчас используют Coinbase, Brave и другие компании по всему миру. Все эти стартапы существуют и сегодня, хотя они так и не взлетели до тех высот, которые когда-то казались легко достижимыми.
Не достиг высот и Араос. После запуска OpenZeppelin он четыре года проработал техническим директором проекта, уйдя с должности в 2020 г. Но Араос отказывается говорить об этом времени, да и вообще о годах, проведённых в криптосообществе. По крайней мере, из его соцсетей создаётся впечатление, что он покинул вселенную, которую помог построить. Когда он всё же обращается в своей прежней жизни, он критикует экономику на английском или призывает подписчиков держать биткойны. «У демократии истёк срок годности, пора перейти к чему-то новому», – написал он недавно в Твиттере. Главный его интерес, похоже, собственный электронный музыкальный проект Alpaca Brothers.
В какой-то момент компании из Casa Voltaire стали слишком большими и начали переезжать в другие офисы. Некоторые бывшие резиденты создали собственные хакерские дома; один из них даже называется Castillo Voltaire («Замок Вольтера»). Точные подробности установить сложно, но срок аренды дома в переулке Вольтера истёк, и все просто разбрелись. Один бывший резидент сейчас читает курс по криптовалютам будущим программистам в ITBA. Двое всё ещё работают консультантами в Decentraland, хотя проект без централизованного руководства застопорился. Сейчас один его токен стоит около 16 центов (в два раза меньше исторического максимума), а когда мы поинтересовались ежедневным числом посетителей в один августовский понедельник, то их было лишь 800.
История, когда блокчейн обещает целый мир, а в итоге достигает намного меньшего, не новость и не ограничивается Аргентиной. Несмотря на возвышенную риторику, главное, чего достигла криптовалюта за последнее десятилетие, – это сделала нескольких избранных непомерно богатыми. Взять, к примеру, Биткойн. Хотя биткойн-адреса имеют 30 млн человек, почти 95% общей стоимости валюты принадлежит 2,43% из этих людей. Криптовалюта также по-настоящему не проникла в популярную культуру. Часть её изощрённого лексикона вошла в курилки банков и международных организаций, но она остаётся недоступной подавляющему большинству тех, кому должна была служить.
Джеймс О’Бирн – американский инженер, работающий с Bitcoin Core – проектом с открытым исходным кодом, который отвечает за программное обеспечение, лежащее в основе Биткойна. Он видит в Биткойне многообещающий способ защитить своё богатство от нестабильности традиционных финансовых рынков. Тем не менее он считает многие проекты на основе блокчейна «излишне сложными решениями, ищущими проблему». Он отмечает, что в сообществе полно людей, мечтающих децентрализовать всё подряд, считая, что нужно создать копию физического мира на блокчейне. Это, по его словам, рецепт неудачи. В случае Casa Voltaire проблема невразумительности усугублялась ещё и тем, что резиденты не желали взаимодействовать с внешним миром или хотя бы объяснить ему свои технологии.
Кроме того, Канделария Ботто, экономист из Университета Буэнос-Айреса, отметила, что, хотя Аргентина может казаться идеально подходящей для революционных инноваций, здесь есть элементарные препятствия, не позволяющие криптовалютам по-настоящему закрепиться. У 4 из 10 домохозяйств нет доступа к интернету. Люди ещё хорошо помнят финансовый кризис 2001 г., и поскольку значительная часть аргентинской экономики находится в тени, многие всё ещё полагаются на наличные. Более того, Ботто отметила, что, так как доступ к криптовалютам имеют лишь уже и так богатые сообщества, это может усугубить неравенство. В этом смысле их можно сравнить с соцсетями: «Возможно, вначале они должны были помогать людям общаться, – рассуждает она, – но затем компании просто стали собирать наши данные ради собственной выгоды».
«Если это лучший из всех возможных миров, то какие тогда другие? – удивлялся в эпоху Просвещения Вольтер в своей сатире «Кандид». На протяжении веков вдохновлённые визионеры пытались построить лучший мир с помощью кооперативных текстильных фабрик, общин хиппи, а в наше время – криптовалютных приютов. Камнем преткновения всегда казалась инклюзивность: насколько могут расшириться границы сообщества, чтобы привлечь тех, кто находится за его пределами, и при этом всё ещё видеть, что там за его пределами происходит. Утопический коллектив может смотреть на созданный им мир и считать его универсальным, не осознавая, что он, возможно, ещё более элитарный, чем тот, из которого он бежал.
Хотя Casa Voltaire и его продукты не преобразили Аргентину, они всё же оставили свой след. Бывшие резиденты вроде Араоса стали легендами в мире программистов, и блокчейн привлёк интерес инженерного сообщества Буэнос-Айреса. «Casa Voltaire неформально легализовал криптовалюты в Аргентине, – сказал Агустин. – Благодаря тому, что эти ребята относились к ним серьёзно, многие другие тоже отнеслись к ним серьёзно – и, поскольку примкнуть к этим ребятам было непросто, занялись поиском собственных решений». Но, судя по соцсетям Араоса, он не понял, что пошло не так. На следующий день после американских выборов он написал в Твиттере: «Демократия мертва, покупайте крипту», – без каких-либо дальнейших объяснений. Увлёкшись сложностью и скрытностью в ущерб массовости, резиденты Casa Voltaire невольно повторили парадокс самой криптовалюты. Ведь как технология может преобразить общество, если её создатели не желают её объяснить?
Саша Лифшиц вспоминает, как однажды посетил Casa Voltaire и увидел раннюю версию Decentraland. Он нашёл её забавной, но не понял смысла. «Это определённо не для простых людей, – сказал он. – Сначала нужно заняться проблемами в нашей реальности».
Источник: bitnovosti.com
