Реальная стоимость войны в эпоху количественного смягчения

Проводя всё более недобросовестную денежно-кредитную политику, правительственные чиновники США скрывают от американской общественности издержки войны. Биткойн мог бы это исправить. Как аналогичный пример, 24 февраля 2022 г. Россия начала полномасштабную военную операцию в Украине. В первую очередь, это было решением правительства, а не всего народа в целом. Таким образом, в виду монополизированной власти, решение принималось исключительно в одностороннем порядке. В течение короткого времени это подорвало треть российского фондового рынка, обвалило рубль до рекордно низкого уровня и частично обесценило российские облигации. В настоящее время против России введены одни из самых жёстких санкций в истории, которые не позволяют её банкам осуществлять расчёты в долларах. И, в первую очередь, от всего этого пострадали граждане России.

Одной из отличительных черт правильной демократии является то, что теоретически у граждан должен быть способ помешать своему правительству развязывать и продлевать кровавые войны с неоднозначным смыслом. Граждане демократических стран должны принимать непосредственное участие относительно принятия решений о начале войны посредством избранных представителей, свободных СМИ и возможности диалога касательно государственных расходов. И если (вдруг) больше стран станут истинно демократическими, тогда войн станет меньше.

Однако, данная концепция, известная как «теория демократического мира», находится под угрозой провала.

Нынешняя долларовая система позволила США свободно вести войны в Ираке, Афганистане и в других местах за пределами США за счёт заимствований из государственного бюджета. И это лишний раз подчёркивает, что США уже давно потеряли одно из величайших преимуществ демократии: обещание мира.

Данный материал сосредоточен на трёх основных аргументах:

• Введённый после 1971 г. денежный стандарт, при котором центральный банк опирается на фиатную валюту, позволяет избранным правительствам вести войны без общественного согласия, что представляет смертельный риск для демократии в целом.
• Дорогостоящие и непопулярные военные операции США, такие как война в Ираке, невозможно было бы поддерживать десятилетиями без политики нулевых процентных ставок (ZIRP) и количественного смягчения (QE), которые несут значительные негативные внешние последствия для рядового гражданина.
• Возможный переход от фиатного стандарта к стандарту Биткойна, где он выступает в качестве глобальной резервной валюты, может усилить влияние общественности и ослабить бюрократический аппарат.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Биткойн — свобода и деньги будущего

Цель этой статьи – подстегнуть общественное обсуждение касательно того, какова цена войны. Многие американцы и, конечно же, многие люди в таких странах, как Ирак, Афганистан, Йемен и т.д. – справедливо сочли американские военные операции после 11.09.2001 просто отвратительными. Но… Мало кто задумался об их стоимости.

Например, в заключительном отчёте правительства США о Великом финансовом кризисе 2007-2008 гг. (GFC) не упоминаются Ирак, Афганистан или война с терроризмом: как будто это не оказало никакого влияния на состояние экономики США за десятилетие между 2001 г. и публикацией отчёта в 2011 г.

Есть такая книга – «Денежный рынок» от Марсии Стигум, который является чрезвычайно важным учебником по мировой экономике, в которой доминирует доллар. Данный труд, вероятно, выдают любому трейдеру в первый день работы или студенту, изучающему банковское дело в первый день занятий. При этом, столь обширный материал не содержит слово «война» или чего-либо вообще связанного с военной темой.

В популярной и влиятельной 300-страничной книге современного теоретика денежно-кредитной политики Стефани Келтон – «Миф о дефиците» также отсутствуют упоминания Ирака, Афганистана или войны с терроризмом.

Раз за разом в современном экономическом дискурсе экспансионистская внешняя политика концептуально отделяется от экспансионистской внутренней фискальной и денежно-кредитной политики. И, война, единственный по величине дискреционный расход правительства США, просто исключается из обсуждения. Расходы на военные операции становится как бы невидимыми.

Конец теории демократического мира

В отрезвляющей книге «Налогообложение войн» ветеран ВВС США и юрист Сара Крепс пишет, что ключевое предполагаемое различие между демократиями и «не-демократиями» заключается в том, что население демократической страны несёт прямые издержки на войны в виде крови (и смертей отправляемых на войны солдат и офицеров), а также финансовых расходов.

Она пишет, что если расходы прямо перекладываются на плечи граждан, тем больше у них стимулов оказывать давление на своих лидеров, чтобы войны были короткими, дешёвыми или вообще не велись. Но, для диктатуры свойственно вести военные действия. Настоящая демократия, согласно теории, с меньшей вероятностью будет воевать без чёткой, направленно и популярной миссии.

Не все поддерживают теорию демократического мира, но, она всё равно широко популярна в политологии и остается одним из самых сильных аргументов в пользу либерально-демократической системы. Однако, в «Налоговых войнах» Крепс выдвигает тезис, касающийся потенциально фатального недостатка этой теории:

«Если издержки войны будут не очевидны для обычных граждан – будут ли они менее политически вовлечены в её оплату (налоги), продолжительность и результат?»

Согласно её исследованию, как она отмечает сама, ответ утвердительный.

Крепс утверждает, что теория демократического мира основана на нескольких важных предположениях:

• Что, в условиях демократии, прямые, видимые издержки войны напрямую перекладываются на граждан;
• Что платить за войну, как правило, никто не хочет и это заставит людей разумно относиться к применению силы;
• И, что главное, у них есть право избирать правительство.

Но после войны во Вьетнаме США всё чаще участвуют в том, что Крепс называет «войной с прятками», т.е.

Лидеры уклоняются от того, чтобы просить население о финансовых затратах, тем самым предвосхищая и обходя общественные ограничения на ведение войны, избегая военных налогов и выискивая менее очевидные формы финансирования войны, например, в виде займа.

«Налогообложение обременительно, – пишет Крепс, – и когда граждане несут бремя войны путём налогообложения, это создаёт более тесные институциональные связи между общественностью и ведением войны лидерами, поскольку у налогоплательщиков больше стимулов привлекать лидеров к ответственности за то, как используются ресурсы.

И напротив, кредитные займы делают общественные траты не очевидными и защищают лидеров от пристального внимания.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Риск денежно-кредитного режима

Книга Крепс основана на исторических данных о налогах, облигациях и расходах, а также на опросах общественного мнения о войне столетней давности. Один важный вывод, хотя и кажущийся очевидным, заключается в том, что войны, облагаемые налогом, менее популярны, чем войны, не облагаемые налогом.

Война, финансируемая за счёт более высоких налогов, – замечает она, – снижает поддержку примерно на 20% по сравнению с базовым сценарием без налогов

Избранные американские лидеры знают это. И со времён Вьетнама ищут другие способы оплаты войн. Это было продемонстрировано на пике войны в Ираке в 2007 г, когда конгрессмены Джон Мерта и Джим Макговерн предложили ввести военный налог для дополнительного финансирования. Он был основан на скользящей шкале, которую обозреватель Э. Дж. Дионн назвал «редкой демократической инициативой, которая не возлагает всё бремя налогообложения на богатых».

Но, спикер палаты Нэнси Пелоси отклонила военный налог, заявив, что это «не демократическое предложение», и намекнула, что демократы пострадают на следующих выборах, если попытаются протолкнуть такую штуку.

Как отмечает Крепс – «дебаты были поверхностными, и вопросы о потенциальном влиянии военного налога на поддержку войны замалчиваются».

От налогообложения отказались в пользу займа, что явилось убедительной демонстрацией двухпартийности [рука руку моет].

Другой пример показывает, как в 2014 г. президент Обама начал операцию «Непоколебимая решимость», которая длится уже почти восемь лет и направлена против т.н. «Исламского государства» в Сирии, Ираке и Ливии.

Американская общественность в значительной степени не знает о масштабах и стоимости этих операций. Крепс говорит, что законодатели «практически замалчивают всё это, потому что молчат их избиратели, которые просто не видят издержек войны».

Одна из тенденций, которая помогает правительству США вести свои «невидимые» войны после 11 сентября, заключается в том, что они ведутся таким образом, чтобы гибло как можно меньше американских солдат. Давно прошли времена поголовного призыва на военную службу.

«Лидеры отказались от привычной, неповоротливой армии, – пишет Крепс, – в пользу контрактных войск, которые являются более дорогостоящими в финансовом отношении, но, представляют меньший риск потерь. В то время, как война во Вьетнаме привела к гибели более 58 000 человек при финансовых затратах около $750 млрд – две войны в Ираке и Афганистане, которые также длились примерно 10 лет, привели к гибели около 6000 человек, но, обошлись примерно в $1,5 трлн».

Это не только американские реалии. Крепс указывает, что Израиль, например, с начала 1980-х не вёл войны, которая требовала бы полной мобилизации резервных подразделений или введения военного налога. Европейские страны и даже Индия продемонстрировали аналогичное поведение. Демократия во всём мире всё чаще предпочитает подвергать меньшее число своих граждан физическим издержкам войны, вместо этого используя лёгкие деньги и передовые технологии, чтобы незаметно навязать расплату будущим поколениям.

Австрийский экономист Йозеф Шумпетер считал, что «либеральное государство, в котором люди несут бремя войны и имеют рычаги для выражения неодобрения», будет проявлять «сильную сдержанность в своей внешней политике».

Да, но, только в том случае, если будет сохранен механизм отчётности для граждан, которые будут контролировать государственные расходы.

Однако, похоже, что со временем, результатом фиатного стандарта становится то, что граждане устают от войны, от политики, и в конечном итоге, правительства берут займ, вместо введения дополнительных налогов. Общественность теряет осведомлённость и перестаёт быть вовлеченной в войну. Торговцы оружием становятся всё крупнее и могущественнее, а теория демократического мира рушится.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Об оценках денежного спроса

Войны в кредит

Сегодня американцы живут в эпоху, когда можно «взять войну в кредит», переложив расходы на государственный счёт, откладывая оплату на завтра в залог процентов, которые они получат в будущем. Но, так было не всегда.

В период между 1900 и 1960 гг. США использовали свои вооруженные силы в основном с согласия народа США, финансируя военные действия в значительной степени за счёт налогообложения и продажи военных облигаций (известных как «либерти»).

[Прим.переводчика. Liberty Bonds (Облигации Свободы) – это долговое обязательство, выпущенное Министерством финансов США совместно с Федеральной резервной системой. Также известный как «Займ свободы», это был военный залог, выпущенный четырьмя частями в 1917–1918 гг. в качестве средства для финансирования участия США в Первой мировой войне и военных действий союзников в Европе. Правительство США снова смогло продать Liberty Bonds после террористических атак 11 сентября 2001 г. – на этот раз для финансирования восстановления «Граунд Зиро» и других повреждённых территорий]

Но когда в 1960-х золотому стандарту пришёл конец, что, после 1971 г. открыло путь для фиатного стандарта – механизм финансирования войны изменился навсегда.

За последние несколько десятилетий Америка оплачивала свои военные операции в Афганистане, Ираке и за его пределами исключительно за счёт займа.

После 11 сентября, по состоянию на 2020 г, правительство США заняло и потратило на войны в общей сложности $2,02 трлн. Американцы к настоящему времени заплатили примерно, дополнительно, $1 трлн только в виде процентов за привилегию занимать на ведение военных конфликтов, которые становятся всё более далёкими от публичного обсуждения.

Глобальные операции по типу «Войны с терроризмом» были оторваны от жизни среднего американца, отчасти из-за прекращения службы в армии и появления военных беспилотников и робототехники, а отчасти и из-за того, что фактическая стоимость этих войн была скрыта от людей ввиду долгового финансирования.

В 2017 г, в своём выступлении перед Конгрессом США, учёный из Гарвардского университета Линда Билмс назвала процесс финансирования военных операций после 11 сентября «крупнейшим отклонением от стандартной бюджетной практики в истории США».

«Во всех предыдущих длительных конфликтах в США, – отмечает она, – включая войну 1812 г, испано-американскую войну, Гражданскую войну, Первую мировую войну, Вторую мировую войну, Корею и Вьетнам, мы увеличивали налоги и сокращали невоенные расходы. Мы повышали налоги для богатых».

Напротив, по её словам, в 2001 и 2003 гг. Конгресс снизил налоги, а вторжения в Ирак и Афганистан были оплачены «накоплением долгов по национальной кредитной карте».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Блеск и нищета глобальной фиатной системы

Как заметила политолог Розелла Каппелла Зелински

«Вместо того, чтобы повышать налоги или переводить средства из других частей федерального бюджета, администрация Буша сократила налоги, одновременно увеличив военные расходы, переведя страну из бюджетного профицита в дефицитные расходы, что, в свою очередь, увеличило государственный долг и проценты, которые должны быть выплачены по этому долгу».

При этом, соответственно, Вашингтон тратит на войну больше, если берёт взаймы, чем если бы просто платил по ходу дела.

В книге «Цена войны, финансируемой за счёт долга» военный экономист Хайде Пельтье подводит итог затруднительному положению для США:

«Часть проблемы с финансированием войны за счёт долга заключается в том, что американские избиратели и налогоплательщики попросту не замечают военных затрат. Если у них нет военнослужащего в семье или среди близких друзей или родственников, т.е. война не потребовала от них человеческих жертв – она представляет собой лишь незначительное бремя и, в некотором смысле, для них невидима. Её издержки скрыты, потому что нас, как граждан и налогоплательщиков, не просят нести финансовое бремя войны каким-либо видимым или заметным образом. Мы по-патриотически не покупаем военные облигации (как во время Второй мировой войны) и никто не взимает с нас военные налоги, из-за которых издержки войны ощущаются немедленными и ощутимыми. Расходы покрываются менее заметным и более общим образом, поскольку остаётся регулярное налогообложение. Но, в большей степени, эти затраты будут покрываться будущими поколениями, которым придётся столкнуться с повышением налогов или сокращением государственных расходов, чтобы оплатить стоимость растущего государственного долга и процентов».

При этом, на двадцати финансовых слушаниях в Конгрессе в период с 2001 по 2017 гг, посвящённых конфликтам США за рубежом, стратегия финансирования войны обсуждалась только один раз. Сравните это, например, с эпохой Вьетнама, когда финансирование войны обсуждалось на 70% таких встреч.

Концепция «невидимой» войны – это то, что, по-видимому, сильно давило на президента Обаму, когда он покидал свой пост. Известный президент, получивший Нобелевскую премию мира уже в начале своего первого срока только для того, чтобы втянуть США в ещё большее количество войн, нежели его предшественник, в интервью перед уходом признался, что его беспокоит возможность существования «президента, который может вести бесконечные войны по всему миру, многие из которых тайные, без какой-либо ответственности или риска демократических дебатов».

Его беспокойство, к сожалению – это наша нынешняя реальность. В своих показаниях в Конгрессе Линда Билмс указала, что войны после 11 сентября финансировались за счёт чрезвычайных законопроектов, освобождённых от ограничений на расходы и без требования компенсировать это где-либо ещё в бюджете.

Более 90% расходов войны в Ираке и Афганистане были оплачены именно таким невидимым образом, по сравнению с 35% для Кореи или 32% для Вьетнама. На сегодня, опросы общественного мнения в США показывают, что война всё реже и реже упоминается в разговорах и всё меньше влияет на жизнь людей.

Билмс завершила свой доклад, указав Конгрессу, что политика военного кредитования после 11 сентября привела к:

• Снижению прозрачности в отношении расходов;
• Снижению подотчётности за военные расходы;
• Ослаблению финансовой дисциплины в отношении оборонного бюджета;
• Уменьшению количество публичных дебатов касательно войны;
• Переносу оплаты расходов на будущие поколения;
• Отсутствию возможности должным образом спланировать средства, обещанные ветеранам, которые действительно участвовали в войнах;
• Облегчению практики ведения и продления войн.

Согласно исследованиям в рамках проекта «Стоимость войны» при Университете Брауна – процентные выплаты по займам, взятым для ведения войн после 11 сентября, могут однажды фактически затмить фактические расходы на эти войны. Авторы проекта прогнозируют, что даже если расходы прекратятся сегодня, общие процентные выплаты вырастут с уже выплаченных $1 трлн до $2 трлн к 2030 г. и до $6,5 трлн к 2050 г.

Для справки, текущий финансовый бюджет США на 2022 г. составляет примерно $6 трлн, в основном предназначенных для выплаты пособий. Военные расходы составляют самые большие дискреционные расходы – $750 млрд, в то время, как поддержка ветеранов составляет ещё $270 млрд. Ежегодные процентные платежи составляют около $300 млрд в сегодняшних условиях при почти нулевой процентной ставке, значительная часть которых идёт на погашение военных займов. В общей сложности более $1 трлн (около 20%) годового финансового бюджета США приходится на военные расходы.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Реальные процентные ставки и хаос будущего

Вашингтон прогнозирует, что его доходы в 2022 г. за счёт налогов и других источников составят всего около $4 трлн, что означает, что в этом году более $2 трлн нового долга добавятся к существующей сумме в $30 трлн.

В марте 2022 г, ставка по федеральным фондам (базовая процентная ставка для мировой экономики, относящаяся к ставке, по которой банки занимают и предоставляют друг другу избыточные резервы) составляет 0,08%. Федеральная резервная система влияет на эту ставку, регулируя, сколько она предлагает банкам, когда она занимает или удерживает их резервы.

Если ФРС повысит ставки до 3% – довольно низкие по современным историческим меркам, но, кажущиеся высокими по сегодняшним, тогда в 2022 г., более четверти от государственных доходов в размере $4 трлн, должны пойти на выплату процентов.

Чтобы остановить рост ставок, правительство США предприняло беспрецедентную интервенцию на рынках облигаций: с 2008 г. ФРС скупала государственный долг и низкокачественные ипотечные кредиты почти на $9 трлн, обеспечивая ликвидность для активов, у которых, в противном случае, не было бы покупателя. С марта 2020 г. ФРС каждую минуту покупала активы примерно на $4,7 млн.

С учётом того, что отношение долга США к ВВП (обычно используемый показатель для определения государственного долга) в настоящее время далеко выходит за уровень, который был в период Второй мировой войны — многие задаются вопросом, как долго американские политики смогут поддерживать эту активность, поддерживая покупательскую способность на рынке облигаций.

В конечном счёте, долг США, даже при том, что он остаётся самым востребованным финансовым обеспечением в мире, может оказаться дискредитированным. В конце концов, США дважды объявляли дефолт за последние 100 лет, в 1933 и 1971 гг, каждый раз девальвируя доллар и нарушая обещание, данное международной системе.

Возможно, самым большим преимуществом долларовой гегемонии является то, что иностранные государства вынуждены или стимулируются покупать долги США и, следовательно, (часто неохотно) финансировать американские войны. Но, ситуация начинает меняться, поскольку такие страны, как Китай и Япония, достигли пика в казначейских облигациях в 2013 и 2014 гг. и с тех пор постепенно сокращают свои запасы.

Поскольку низкие процентные ставки так важны для расходов США, включая ведомые этой страной войны за рубежом, ФРС противостоит этой тенденции, став единственным крупнейшим покупателем американских долговых облигаций с 2008 г, увеличив свою долю на рынке казначейских облигаций до 20% с сентября 2020 г.

Уменьшив масштаб, доля ФРС в долге США увеличилась с 15% в период с 2002 г. по 2019 г. до 64% в период с 2020 г. по 2021 г, в то время как владение облигациями иностранцами сократилась за тот же период с 33% до 14%.

Как пишет макроэкономический аналитик Альфонсо Пеккатьелло

«Долгосрочная реальная доходность должна оставаться сверхнизкой, чтобы система не рухнула, поскольку со временем мы получаем всё больше и больше заёмных средств».

Другими словами, высокие процентные ставки, вероятно, вынудят правительство США сократить военную активность. Ожидается, что это удержит правительство США от дополнительных расходов на покрытие недовольства населения от растущей инфляции или на разрешение ситуации c нежеланием платить дополнительные налоги.

Ещё 250 лет назад Адам Смит писал, что

«Полагаться в основном на кредиты было ошибкой: это скрывало от общественности стоимость войны» и поощряло её, «скрывая истинные издержки».

Семьдесят пять лет спустя Джон Стюарт Милль утверждал, что кредиты на войну, возможно, оправданы, но, только до тех пор, пока процентные ставки не вырастут.

Чего Смит и Милл не могли знать, так это того, что современные правительства научились обманывать граждан и знают как массово занимать на войну, не вызывая повышения процентных ставок».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Значение твёрдых денег

Эволюция американского военного финансирования

В книге «Война и инфляция в США от Революции до Первой войны в Ираке» экономист Хью Рокофф подробно описывает историю американского военного финансирования.

До 20-го века американское государство настолько сильно отличалось по структуре от сегодняшнего, что трудно проводить сравнения, но, всё же полезно взглянуть на то, как велись ранние войны.

Известно, что Война за независимость финансировалась (практически полностью) печатным станком. Фраза «не стоит и ломаного гроша» описывала гиперинфляцию, которая нанесла денежный ущерб восточной части Северной Америки, когда революционеры пытались отделиться от Британской империи.

Война 1812 г. ввела новые концепции заимствования, включая, например, военный займ в размере $16 млн. Однако, в этом случае векселя не могли быть проданы по номиналу и облагались высокими ставками, в результате чего правительство было вынуждено повысить налоги.

Небольшие войны, такие как американо-мексиканская война, были достаточно незначительными, чтобы полностью оплачиваться за счёт займа, не опасаясь повышения процентных ставок. Но, когда дело дошло до Гражданской войны, обеим сторонам нужно было печатать деньги.

Рокофф даёт довольно интересный обзор финансирования Гражданской войны:

«Север выпустил $500 000 в течение 5-20 лет за счёт шестипроцентных облигаций с выплатой процентов золотом, подлежащих погашению в срок 5-20 лет. Т.е. до истечения этого времени, можно было обменять облигации по номиналу на доллары, так что, по сути, правительство печатало деньги за счёт покупки этих облигаций. Экономически то же самое, что и операции ФРС на открытом рынке, которые проводились во время Второй мировой войны».

«В конце концов, – пишет он, – право конвертировать доллары в процентные золотые облигации было аннулировано, так что доллары стали просто бумажными деньгами».

Он отмечает, что целью Закона о национальной банковской деятельности было монетизировать часть федерального долга, пытаясь при этом сохранить номинальные процентные ставки на низком уровне.

В первой половине 20-го века ситуация менялась по мере того, как строилось современное государство, и американский народ стал тесно связан с ведением войны через налоги. Налогообложение финансировало 30% расходов на Первую мировую войну, 50% расходов на Вторую мировую войну и 100% расходов на Корейскую войну. Американцы в основном поддерживали эти войны (основываясь на исторических опросах общественного мнения) и были готовы пожертвовать кровью и сбережениями ради этих целей.

Когда Америка вступила в Первую мировую войну в 1917 г, Рокофф объясняет, что «Алкоголь, табак, ювелирные изделия, фотоаппараты, косметика, жевательная резинка и многие другие товары были обложены новыми налогами, либо существующий налог был повышен. Подоходный налог, который стал взиматься после принятия шестнадцатой поправки, был повышен. Самый высокий показатель составил 67%.

«Казначейство, – пишет он, – также предприняло усилия, чтобы побудить людей покупать облигации посредством проведения патриотической национальной кампании. Были проведены гигантские митинги, на которых знаменитости, в том числе голливудские звезды, призывали людей поддержать военные усилия, покупая облигации».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

ФРС: как правильно покупать экономистов

Чтобы помочь покрыть расходы, которые налоги и продажа либерти-облигаций не могли покрыть сразу, предвосхищая будущую тактику, Казначейство продало краткосрочные обязательства непосредственно недавно созданной Федеральной резервной системе, монетизировав часть долга. Это отражало аналогичные события в прошлом и будущем.

Как подробно описано в книге Сайфедана Аммоуса «Фиатный стандарт» – в ноябре 1914 г. британское правительство «выпустило первые военные облигации, намереваясь привлечь 350 миллионов фунтов стерлингов от частных инвесторов с процентной ставкой 4,1% и сроком погашения десять лет. Удивительно, но, спрос на выпущенные облигации был недостаточным, и британская общественность купила менее трети от запланированной суммы. Чтобы избежать огласки этого провала, Банк Англии предоставил средства своему главному кассиру и его заместителю для покупки облигаций на их собственные имена».

Это был один из наиболее ярких ранних примеров вмешательства государства на рынке государственных облигаций с целью финансирования войны, и он послужит примером для США на десятилетия вперед.

Что касается Второй мировой войны, Рокофф отмечает, что «нападение на Перл-Харбор обеспечило войне глубокую и долговременную поддержку, что позволило администрации Рузвельта увеличить налоги, не беспокоясь о неблагоприятных политических последствиях».

Либерти-облигации также оставались в силе. Приведу один пример: в 1943 г. сотрудники Нью-Йоркского Феда объединились, чтобы купить военные облигации на $87 000. Им сообщили, что их средства помогли армии приобрести 105-мм гаубицу и истребитель P-51 Mustang. В общей сложности, во время Второй мировой войны более 85 млн американцев (примерно половина всего населения) купили военные облигации на общую сумму $185,7 млрд, что составляет почти $3 трлн на 2022 г. Сравните это с сегодняшним днём, когда большинство американцев даже не знают, как финансируется война, и едва ли думают о непосредственном участии.

Для борьбы со странами нацистского блока – Казначейство США объединило доходы от либерти-облигаций и значительное повышение налогов с более активным вмешательством на рынке облигаций. ФРС установила минимальный уровень цен на государственные ценные бумаги, установив процентные ставки по долгосрочным облигациям на уровне 2,5%, и купила «некое количество облигаций, необходимое для предотвращения падения цен ниже этого уровня».

Правительство продолжало вмешиваться в рынки облигаций до 1953 г, и даже во время Корейской войны, но, в меньшей степени. Расходы на Корею, первый крупный конфликт холодной войны, были полностью покрыты агрессивными налогами на доходы, корпоративными налогами, а также налогами «на грех и роскошь».

Стоит отметить, насколько популярными на национальном уровне были эти налоги и, следовательно, готовность общественности платить за борьбу, а само решение было принято в Палате представителей с перевесом более трёхсот голосов против семи.

Более широкие основанные на налогах согласованные отношения в отношении ведения войны между американским правительством и народом закончились во время войны во Вьетнаме. Сделав крайне непопулярный шаг, президент Джонсон объявил о новых налогах на военные расходы в 1967 г. Да, в последний раз налоги повышались во время операций во Вьетнаме. Год спустя, в условиях огромного политического давления, Джонсон объявил, что не будет баллотироваться на второй срок.

В этих войнах начала 20-го века были очевидны две заслуживающие внимания тенденции. Во-первых, ФРС действовала в противовес президентам-популистам. Например, Трумэн выступал против повышения номинальных процентных ставок с прицелом на победу на следующих выборах. Джонсон позже сделал то же самое, борясь с повышением ставок ФРС в середине 1960-х. Но, в обоих случаях ФРС всё равно повысила ставки, в некоторой степени, ограничив займы. Мягко говоря, неясно, существует ли такая независимость ФРС до сих пор.

Вторая тенденция, которую замечает Рокофф, заключается в том, что если до Второй мировой войны чрезвычайная экономика военного времени по принципу «высокий уровень государственных расходов, финансируемый частично за счёт займа у населения, а частично за счёт создания денег» была временной мерой, то в эпоху после 1971 г. это стало «нормой мирного времени».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Стефан Молинье: Война, прибыль и государство

Рокофф заключает:

«Естественной реакцией правительства, которое начинало крупную войну, был займ необходимых сумм. Но, крупномасштабные займы способствовали существенному повышению процентных ставок. По целому ряду причин в период войны правительство не хотело, чтобы процентные ставки поднимались выше довоенных норм. Во-первых, более высокие ставки стали бы сигналом для общественности, а также для друзей и врагов за рубежом о том, что решение правительства начать войну подрывает экономику. Повышение налогов, по крайней мере, до уровня, который обещал быть достаточным для выплаты процентов и основной суммы по военному долгу, было очевидной необходимостью для сдерживания процентных ставок».

Этого же мнения придерживался не кто иной, как Джон Мейнард Кейнс, который утверждал, что британское государство должно финансировать свои операции во время Второй мировой войны за счёт налогообложения, а не займов.

Но, в 21 веке военные налоги больше не являются решением проблемы. Американцы не хотят платить за войны, которые им безразличны. Так что Вашингтону пришлось придумать способ брать кредиты на свои экзотические войны без повышения процентных ставок.

Военные расходы в эпоху после 11 сентября

В отличие от войн до вьетнамской эпохи, которые в основном имели узкие и чёткие задачи, а также сильную общественную поддержку, вторжение США в Ирак и Афганистан превратилось в «вечную войну».

Эти миссии были более чем затянуты только потому, что их ошеломляющие расходы были скрыты от общественности тем, как они финансировались.

Как пишет политолог Нета Кроуфорд:

«Если бы у нас не было таких низких процентных ставок, а Конгресс принял решение, например, повысить налоги вместо того, чтобы их снижать, то общественность посмотрела бы на эти войны по-другому».

Хотя, стоит признать, что всё-же было массовое общественное несогласие с войной в Ираке (и несколько крупнейших протестов в США со времён войны во Вьетнаме), но, т.к. общественность не просили платить за войну, инакомыслие, в конечном счёте, сошло на нет.

Спустя десять лет после начала войны в Ираке – эта тема едва упоминалась в повседневных разговорах между американцами.

Это связано с тем, что американские законодатели решили взять взаймы, чтобы оплатить эти войны, и, тем самым, переложить расплату на будущие поколения. Но как именно это работает – платить за войну без налогов или специальных военных облигаций?

Во-первых, правительству США нужно создать немного денег для войны, поэтому оно проводит аукцион через своё Министерство финансов. Продаются долговые инструменты США с различными сроками погашения (облигации сроком от 20 до 30 лет, облигации сроком от 2 до 10 лет и краткосрочные векселя). Причём это делается, конечно, не только для поддержки войны, но, и для финансирования многих иных видов деятельности посредством целой сети банков – первичных дилеров (самых высокопоставленных и надёжных глобальных финансовых институтов), которые, в свою очередь, продают эти ценные бумаги на вторичном мировом рынке.

В результате последствий Первой мировой войны, упадка Британии, введения Бреттон-Вудской системы, а также экономического роста США, нефтедолларовой системы и евродолларовой системы – государственный долг США стал основным финансовым обеспечением на мировых рынках. Казначейские облигации – это «безрисковый» актив, к которому крупные учреждения относятся как к деньгам, которые они не могут просто держать как миллионы или миллиарды на банковском счёте. И, несмотря на большой дефицит, созданный Вашингтоном, долг США остается чрезвычайно ликвидным и пользуется высоким спросом.

При этом важно иметь в виду, что отчасти этот спрос является вынужденным: первичные дилеры обязаны покупать казначейские облигации и делать ставки на каждом аукционе, а различным финансовым учреждениям поручено держать казначейские облигации.

Как отмечает Пеккатьелло, с 2013 г. банки по всему миру были обязаны хранить от 10% до 15% своих активов в банковских резервах и облигациях.

«Фактически, – говорит он, – банкам было предложено владеть большим количеством ликвидных активов, и им сказали, что государственные облигации являются наиболее очевидным выбором. Они, по сути, безрисковые и часто приносят больше, нежели простой депозит в национальном центральном банке. Огромный, относительно эластичный по цене спрос на облигации был создан простым изменением регулирования».

Правила системы влияют на мировой спрос, и сегодня множество клиентов выстраиваются в очередь, чтобы купить обещания Казначейства США заплатить в будущем. Как только аукцион завершается, банковские депозиты покупателей облигаций списываются, резервы списываются с их коммерческого банка, и Общий счет казначейства правительства США (TGA) в ФРС заполняется.

Затем военное министерство правительства США, которое теперь называется Министерством обороны или сокращенно Пентагоном, использует эти новые деньги для покупки оружия, танков, самолетов, кораблей и ракет. Таким образом, Пентагон размещает заказ на это оружие у частного сектора. В качестве способа оплаты ФРС сокрашает баланс TGA и добавляет резервы в коммерческий банк торговцев оружием. Затем банк увеличивает депозитный счёт торговцев оружием на ту же сумму.

И вуаля! Правительство США закупило военную технику всего лишь за обещание заплатить – обещание, сильно зависящее от процентных ставок.

Стоит задуматься о том, что произошло бы, если бы военные облигации были помечены как таковые, а не были спрятаны среди прочих ценных бумаг. Будут ли они торговаться со скидкой на Уолл-стрит? Будут ли они бойкотироваться фондами ESG или общественными инвесторами? Вероятно, мы никогда этого не узнаем.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Терроризм, как инструмент против свободы

Эпоха количественного смягчения

Как только первичные дилеры продают казначейские облигации на вторичные рынки, американское правительство оказывает дополнительное давление на мировой рынок долговых обязательств США посредством покупки ФРС краткосрочных и (с появлением нового трюка) долгосрочных государственных ценных бумаг.

Согласно книге Стигума «Денежный рынок»: «Лишь немногие факторы влияют на рынок облигаций сильнее, нежели Федеральная резервная система. Способность ФРС изменять краткосрочные процентные ставки и влияние, которое это оказывает на рынок облигаций и финансовые рынки в целом, огромны».

Государственные закупки краткосрочных казначейских облигаций были обычной практикой в финансовой системе после 1971 г, когда торговый отдел ФРС покупал и продавал ценные бумаги на миллионы долларов, чтобы сделать рынки обычным явлением. Этот процесс, однако, был ускорен в 2008 году в ответ на Великий финансовый кризис.

Когда грянул кризис, ФРС использовала свой торговый отдел и «прогнозные рекомендации», чтобы снизить процентные ставки до нуля, но, это всё равно не дало желаемого стимулирующего эффекта. Инвесторы всё ещё прятались в казначейских облигациях с более длительным сроком погашения, а низкокачественные ипотечные кредиты падали, уничтожая ошеломляющие суммы стоимости производных инструментов в теневой банковской системе, вызывая разрушительные последствия для мировой экономики.

Итак, чтобы попытаться убрать с рынка 10-летние и более долгосрочные облигации, ФРС, вдохновленная аналогичными программами военной эпохи во время Первой и Второй мировых войн, начала покупать их с помощью процесса, известного как «количественное смягчение» или сокращенно QE.

В рамках количественного смягчения ФРС будет покупать любое количество не только векселей и банкнот, но, и долгосрочных облигаций у банков-первичных дилеров, а взамен пополнять их счета в ФРС банковскими резервами. С 2008 г. ФРС приобрела астрономическое количество государственных ценных бумаг США на общую сумму почти $9 трлн, став единственным крупнейшим покупателем в мире.

Технически ФРС не может, как это было когда-то в военное время, просто купить государственный долг США напрямую. Но, поскольку частный сектор обязан покупать долг, а также обязан продавать его ФРС, эту формальность легко преодолеть.

На самом деле правительство США монетизировало долг на триллионы долларов, одной рукой печатая в Казначействе обещания выплатить, а другой скупая их у ФРС без намерения продавать обратно на рынок. Количественное смягчение кажется спорной программой, но, общественный интерес к ней был приглушен на фоне других крупномасштабных правительственных программ, особенно с тех пор, как стал использовать термин «Fedspeak», чтобы процесс звучал сложно и чтобы люди не задавали слишком много вопросов.

Как заметил инвестиционный аналитик Мохаммед Эль-Эриан, количественное смягчение «вызвало бы гораздо большую реакцию общества, если бы было понятно, что это такое».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Центральные банки: что они делают?

Давайте посмотрим на механику, лежащую в основе этого процесса:

Когда ФРС покупает казначейские облигации США с различными сроками погашения, это сокращает предложение облигаций на открытом рынке, увеличивая стоимость непогашенных облигаций, принадлежащих частному сектору. Когда стоимость облигации растёт, её доходность падает. Тогда ФРС оказывает понижающее давление на казначейские процентные ставки посредством процесса, известного как «операции на открытом рынке».

Ключевым звеном в разжигании войны является то, что при более низких процентных ставках правительство США платит меньше по своему долгу и может взять на себя больше долгов, чем это было бы возможно при более высоких процентных ставках. В эпоху до 1971 г. политики были ограничены высокими процентными ставками и были вынуждены платить налоги на войну.

Например, за каждое повышение ставки по федеральным фондам на 1%, которое на текущий момент составит примерно от 0% до примерно 1%, правительству США потребуется выплатить дополнительные проценты в размере 300 млрд, что составляет около 5% федерального бюджета на 2022 г. Да, это плохо.

Но, в эпоху количественного смягчения политики ничем не ограничены. Они могут финансировать бесконечные войны, не слишком беспокоясь о повышении процентной ставки по долгу.

По словам бывшего трейдера Федеральной резервной системы Джозефа Вана, до Великого финансового кризиса ФРС не имела никакого контроля над среднесрочным и долгосрочным долгом, который оценивался рынком облигаций. Если бы рынок облигаций почувствовал, что правительство США ведет себя безответственно, то оно могло бы наказать Вашингтон более высокими процентными ставками, продав свой долг. Сегодня, как говорит Ван, ФРС сняла это ограничение с политической власти

Рынок облигаций – это своего рода разумный организм. Например, он почувствовал вспышку глобальной пандемии в начале марта 2020 г. и, естественно, начал сокращаться в ответ на ожидаемую дефляцию. Но, вмешалась ФРС, к концу марта 2020 скупая всё больше облигаций, нежели даже во время всего мероприятия QE 2008 г, сохраняя рынок облигаций намного большим, чем это было бы в противном случае.

Главный вопрос заключается в следующем: что бы произошло, если бы ФРС никогда не покупала никаких облигаций в течение последних 15 лет, если бы эти ценные бумаги стоимостью почти $9 трлн находились в обращении на открытом рынке без конечного покупателя?

Какие процентные ставки мы увидим по краткосрочному и долгосрочному американскому долгу? И с какими ограничениями на ведение войны столкнется американское правительство?

Современная денежная теория и война

За последние несколько лет современные теоретики денежно-кредитной политики приобрели силу и влияние на основании следующего утверждения: страны, которые выпускают валюту, в которой деноминированы их обязательства, не должны испытывать нехватку денег и не должны беспокоиться о дефиците. Они могут просто печатать столько денег, сколько им нужно, и останавливаться только тогда, когда видят инфляцию.

В свою очередь, известный сторонник принципов современной денежной теории (MMT) – Стефани Келтон описывает альтернативный вариант того, как работают военные расходы:

«Как только Конгресс санкционирует расходы, – пишет она, – таким организациям, как Министерство обороны, дается разрешение заключать контракты с такими компаниями, как Boeing, Lockheed Martin и т.д. Чтобы обеспечить себя истребителями F-35, Министерство финансов США поручает своему банку, Федеральной резервной системе, произвести платёж от его имени. Это делается путём номерных пометок на банковском счёте. Конгрессу не нужно «находить деньги», чтобы их потратить. Ему нужно найти голоса! Как только он наберёт голоса, он сможет санкционировать расходы. Остальное — просто бухгалтерский учёт. По мере поступления чеков, ФРС закрывает платежи, зачисляя на счёт продавца соответствующее количество цифровых долларов, известных как «банковские резервы». Вот почему в рамках современной денежной теории ФРС иногда описывается как оценщик долларов. У крупье всегда есть фишки».

Келтон продолжает:

«У США не могут закончиться доллары, потому что они могут их печатать. Поэтому они всегда будут в состоянии выплатить свои долги. Кроме того, дяде Сэму, на самом деле, не нужно занимать деньги или повышать налоги, чтобы увеличить государственные расходы. Правительство может просто финансировать новые расходы путём печатания денег, если Федеральная резервная система позволит это. Таким образом, ни абсолютный размер долговой нагрузки США, ни угроза отказа «защитников облигаций» покупать казначейские облигации по доступным процентным ставкам не ограничивают расходную способность Конгресса».

Проблема в том, что произойдёт, когда никто, кроме правительства США, не захочет покупать эти ценные бумаги? Вот почему, как признают Келтон и другие сторонники MMT, только страны с «резервной валютой» со значительным иностранным спросом на их фиатные деньги могут проводить подобную денежную политику.

Келтон отмечает, что «даже несмотря на то, что многотриллионные счета на помощь в борьбе с COVID привели к тому, что государственный долг превысил $30 трлн, стоимость займов США оставалась исторически низкой. Отчасти, это связано с тем, что ФРС скупила большую часть долга, порождённого стимулирующими расходами, эффективно финансируя государственные расходы за счёт печатания денег».

Здесь она говорит нам, что если бы ФРС не проводила количественное смягчение, то процентные ставки были бы выше. Конечно, это оказывает большое влияние на внешнюю политику, но, в её книге это не обсуждается.

Трудно понять, как современный монетарный подход сможет когда-либо ограничить войны в кредит. В эпоху, когда Конгресс не оказывает большого влияния на войны и где политики предпочитают брать взаймы, а не облагать население налогами, сдержанность исчезает.

Келтон завершает свою книгу следующим:

«Важен не размер так называемого долга (или кто его держит), а можем ли мы с гордостью оглядываться назад, зная, что наш запас казначейских облигаций существует благодаря многочисленным (в основном) позитивным вмешательствам, которые были предприняты от имени нашей демократии».

Высокомерие книги Келтон, которая выглядит как стенография поздней имперской державы, отрицающей глобальный упадок, сочетается только с её полным пренебрежением к издержкам на войны.

Не все современные монетарные теоретики являются неоконсерваторами. Но, все неоконсерваторы в той или иной форме являются современными монетарными теоретиками. Теория MMT, самое чистое выражение фиатных денег, позволяет правительствам вести войны без согласия народа, скрывая истинные издержки и представляя смертельный риск для демократии.

Как заключил Цицерон ещё 2000 лет назад: «NERVI BELLI PECUNIA INFINITA» – «Сухожилия войны – это бесконечные деньги».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Современная денежная теория против Биткойна

Количественное смягчение и инфляция активов

Одним из основных внешних эффектов сохранения процентных ставок на нулевом уровне для обеспечения экспансионистских расходов является инфляция активов.

Как задокументировано в новой книге журналиста-расследователя Кристофера Леонарда «Повелители лёгких денег» – Федеральная резервная система следовала следующему чёткому плану с начала 1990-х и со времён председателя Алана Гринспена.

В её задачи входило:

Выбранная тактика для достижения этой цели заключалась в том, чтобы постоянно, с течением времени, использовать власть ФРС для снижения процентных ставок. Это можно увидеть, просто взглянув на ставку по федеральным фондам с течением времени, которая в конце 1980-х была близка к 10%, а сейчас составляет практически 0%.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Миссия ФРС выполнена

При таких низких ставках, пишет Леонард, «государство может дёшево финансировать свой долг и поддерживать бум на фондовых рынках. Издержки связаны с количественным смягчением, которое заставляет банки наращивать заёмные средства и искать альтернативные источники инвестиций помимо казначейских облигаций, которые не приносили достаточного дохода со времён Великого финансового кризиса».

Основатель BitMEX Артур Хейс также недавно поделился своим мнением о происходящих преобразованиях:

«Количественное смягчение предназначено для того, чтобы лишить рынок доходности (за счёт сокращения предложения безопасных облигаций) и заставить инвесторов вкладываться в более рискованные активы, повышая на них цены».

Как объясняет Банк Великобритании:

«Мы покупаем государственные облигации Великобритании или корпоративные облигации у других финансовых компаний и пенсионных фондов. Когда мы это делаем, цена этих облигаций имеет тенденцию к росту, что означает, что доходность облигаций, или «процентная ставка», которую получают держатели этих облигаций, снижается. Более низкая процентная ставка по государственным и корпоративным облигациям Великобритании затем приводит к снижению процентных ставок по кредитам для домашних хозяйств и предприятий. Допустим, мы покупаем государственные облигации на 1 миллион фунтов стерлингов у пенсионного фонда. Вместо этих облигаций у пенсионного фонда теперь есть 1 миллион фунтов стерлингов наличными. Вместо того, чтобы удерживать эти денежные средства, он обычно инвестирует их в другие финансовые активы, такие как акции, которые дают ему более высокую доходность. В свою очередь, это приводит к росту стоимости акций, делая домохозяйства и предприятия, владеющие этими акциями, более богатыми. Это делает их более склонными тратить больше, стимулируя экономическую активность».

Любопытно, что, несмотря на то, что Банк Великобритании, похоже, открыто заявляет о том, что количественное смягчение направлено на создание инфляции активов, он отвергает тот факт, что его целью являются низкие ставки.

«Количественное смягчение снижает стоимость займов во всей экономике, в том числе для правительства. Это потому, что одним из способов работы QE является снижение доходности облигаций или «процентной ставки» по государственным облигациям Великобритании. Но, мы проводим количественное смягчение не по этой причине. Мы делаем это, чтобы сдерживать инфляцию на низком и стабильном уровне и поддерживать экономику в целом».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Банк Великобритании: криптовалюты не представляют ценности

ФРС Сент-Луиса однажды заявила, что правительство США, в конечном итоге, продаст все активы, которые оно купило после кризиса, обратно частному сектору, дав понять, что ФРС не будет использовать «создание денег в качестве постоянного источника финансирования государственных расходов».

Но, как отмечает макроэкономический аналитик Лин Олден, этого так и не произошло:

«Десять лет спустя запасы казначейских ценных бумаг и других активов ФРС, как в абсолютном выражении, так и в процентах от ВВП, сейчас намного выше, чем были тогда, и растут. Итак, стало ясно, что это была и есть монетизация долга».

Затем Олден подчёркивает ключевой тезис:

«Такие вещи, как медицинская и социальная страховка, военные расходы, антикризисные меры стимулирования и т.д, вероятно, пришлось бы сократить, если бы Казначейство ограничивалось только займами у реальных кредиторов, а не из недавно созданных долларовых пулов Федеральной резервной системы».

Фактически, в сентябре 2019 г. система денежного рынка сломалась, и, как пишет Олден:

«У правительства США закончились кредиторы. Иностранцы, пенсионные фонды, страховые компании, розничные инвесторы и, наконец, крупные банки и хедж-фонды просто не покупали достаточно казначейских облигаций в тот момент по сравнению с тем, сколько казначейских облигаций выпускало правительство. ФРС вмешалась с недавно напечатанными долларами из воздуха и начала покупать казначейские ценные бумаги из-за отсутствия более реальных покупателей по таким низким ставкам»

По словам Олдена:

«ФРС по сути национализировала рынок РЕПО, чтобы снизить процентную ставку. ФРС позволила правительству США продолжать финансировать свои внутренние расходы по текущим процентным ставкам, не находя новых реальных кредиторов для их растущего дефицита».

То же самое, конечно, касается иностранных и военных расходов.

В целом, правительство США продемонстрировало, что с учётом «кризиса 2008», резкого роста РЕПО в 2019 г. и пандемии в 2020 г. оно готово сделать всё, чтобы снизить процентные ставки: начать экспериментальную программу количественного смягчения для покупки долгосрочных казначейских облигаций и низкокачественных ипотечных кредитов, национализировать рынки РЕПО и даже национализировать рынки корпоративного долга.

В марте и апреле 2020 г. ФРС фактически национализировала частные кредитные рынки, создав «механизм специального назначения», чтобы покупать корпоративные долги. В итоге ФРС купила этот тип ценных бумаг всего на $8,7 млрд, но, это спасло рынок чисто психологическим эффектом: все теперь знают, что и для корпоративного долга есть конечный покупатель.

Стоит заметить, что ФРС не в полной мере использует «контроль кривой доходности», когда правительство гарантирует уровень стоимости ценных бумаг с более длительным сроком погашения, как это начали делать японские и австралийские банки в последние несколько лет, но, эта тема становится всё более обсуждаемой.

Как правило, центральные банки могут определять краткосрочные процентные ставки, но, долгосрочные ставки определяет рынок. Контроль кривой доходности – это программа центрального банка, направленная на то, чтобы попытаться контролировать и то, и другое. Хотя, одно время, в 1940-х, правительство США использовало контроль кривой доходности для поддержки своего участия во Второй мировой войне.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Большой миф о деньгах и инфляции

Количественное смягчение и неравенство

На официальном сайте ФРС указывает пять ключевых функций, включая, например, максимальную занятость и финансовую стабильность, но, нигде не указана шестая важная функция: создавать и поддерживать финансовые пузыри для экспоненциального обогащения американской элиты.

В стране, где 10% населения владеют 88,9% акций и взаимных фондов, инфляция активов является явлением, вызывающим сильное перераспределение богатства между социальными группами.

По словам Джозефа Вана, который наблюдал за процессом изнутри в течение многих лет работы в ФРС:

«Количественное смягчение, похоже, поднимает цены на финансовые активы, но, при этом, может не стимулировать реальную экономическую активность».

«Стоимость акций, – пишет Кристофер Леонард, – неуклонно росла в течение десятилетия после 2010 г, несмотря на слабый общий экономический рост, повсеместную стагнацию заработной платы и множество международных финансовых проблем, на которые ФРС ссылалась в качестве оправдания своих интервенций».

В преддверии Кризиса-2008 престижные учреждения по всему миру сосредоточились на низкокачественных ипотечных ценных бумагах и кредитных дефолтных свопах, взяв ошеломляющие суммы страхования от всё более рискованных инвестиций.

После краха, когда процентные ставки находились на нулевой нижней границе, компаниям пришлось прибегнуть к ещё большим ухищрениям в поисках прибыли. Совсем недавно ZIRP привел к резкому росту корпоративного левереджа и выкупу акций, что привело к 40% от общей доходности S&P с 2011 г.

Как пишет Ван в своей новой книге «Центральный банк 101»:

«Количественное смягчение помогло снизить долгосрочные процентные ставки до рекордно низкого уровня. Корпорации воспользовались рекордно низкими процентными ставками и выпустили рекордные суммы долга, которые они используют для выкупа акций».

Мягкая денежно-кредитная политика привела к усилению корпоративной власти над наёмными работниками и малым бизнесом, и это решительно поддерживается такими теоретиками как Шимшон Бихлер и Джонатан Ницан, которые рассматривают капитал как инструмент власти,.

В этой среде компании могут зарабатывать даже больше денег, занимая, а затем переупаковывая и продавая свои долги, нежели сосредотачиваясь на реальных продуктах. Они также могут использовать выкуп акций, который лишь увеличивает прибыль для элитарных акционеров, а не стремиться к продвижению инноваций и росту.

В 1990 г. 1% населения владел 23% всего богатства американских домохозяйств. Сегодня, после более чем 30 лет мягкой денежно-кредитной политики, они удерживают уже 32%. Как пишут Бихлер и Нитцан:

«Инфляция всегда и везде является денежным феноменом, но, она также всегда и везде является перераспределяющим феноменом».

Как выразилась Розелла Капелла Зелински, домохозяйства со средним и низким доходом, как правило, не могут давать кредиты и получать процентные платежи, но, всё равно облагаются налогом.

Итак, в то время, когда правительство финансирует войну за счёт займов, мы видим огромное перераспределение богатства от классов со средним и низким доходом к представителям элиты.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Грядёт инфляция

Олден отмечает аналогичные тенденции:

«В 1990-х лишь 10% самых богатых домохозяйств владели примерно 60% чистого капитала домашних хозяйств страны. К 2006 г. этот показатель увеличился до 65%. К концу 2019 г. этот показатель превысил 70%. Между тем, доля богатства, принадлежащего 90% домохозяйств, находящихся на самом низком уровне, сократилась с 40% чистого капитала домохозяйств страны в 1990-х до 35% в 2006 г. и менее чем до 30% в конце 2019 г. Этот перераспределяющий эффект ещё более усилился за последние два года фискальной политики, связанной с пандемией. Согласно отчёту Oxfam за январь 2022 г. – «Богатство 10 богатейших людей мира удвоилось с начала пандемии», в то время как «доходы 99% человечества находятся в худшем положении».

Критики ФРС, такие как Джефф Снайдер, говорят, что центральный банк «плохо справляется со своей работой», но, что, если его задача – обогащать американскую элиту и поддерживать низкую стоимость займов для расходов на такие мероприятия, как война? Тогда можно сказать, что всё работает просто отлично.

По словам Олден, одна из причин, по которой концентрация богатства в США намного выше, чем в остальном развитом мире, заключается в том, что они тратят больше на вооруженные силы в процентах от ВВП, что, как правило, не является наиболее конструктивным использованием расходов для процветания нации в целом. Она говорит, что США могли бы, например, вместо этого использовать $1 трлн, потраченных на военные займы, чтобы снизить налоги на заработную плату для рядовых граждан, развивать инфраструктуру или просто сохранить более низкое соотношение долга к ВВП.

Она указывает на Японию как на общество с очень высоким долгом, который, при этом, полностью расходуется внутри страны на поддержание дешёвого здравоохранения и социального страхования. Поэтому, там меньше популизма, меньше поляризации, выше средний уровень благосостояния и т.д.

Но, США – это не Япония. Их мягкая денежно-кредитная политика не уменьшает неравенство, а усугубляет его. И один из самых больших факторов – это военные расходы.

«К 2030 г, – по словам Хайди Пелтье, – американцы потратят более $2 трлн только на военные интересы, а не на что-либо продуктивное или даже на какие-либо военные действия, которые якобы могли бы сделать нас более защищёнными. Таким образом, издержки для страны – это нечто большее, чем просто средства, потраченные на войну, а не на мирную деятельность, но, что ещё более важно, средства, потраченные впустую на выплату процентов, а не на производственные инвестиции, полезные программы или снижение налогов. Вместо того, чтобы тратить 2,4% ВВП на выплату процентов, как ещё мы можем более продуктивно использовать эти средства?».

В целом, значительным внешним следствием якобы «соображений национальной безопасности», связанных с сохранением низких процентных ставок, является усиление неравенства в США, сценарий «богатые становятся ещё богаче», превосходящий даже то, что наблюдалось в 1920-х.

Если бы политическая система США не была построена на сочетании монетизации долга и необъяснимой войны, т.е. оплаты военных расходов без общественного согласия, возникает вопрос, как бы тогда выглядело государство США в плане военной державы?

Можно представить себе ведение более ограниченных военных операций, в первую очередь, сосредоточенных на защите родины от реальных угроз и предпринятие только тех действий, которые одобряет большая часть общественности с согласием на их финансирование.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Инфляция не будет вызвана одной только «печатью» денег

Финансовые крахи и война, финансируемая за счёт долга

В своей провокационной книге «Политическая экономия американской гегемонии» политический экономист Томас Оутли утверждает, что финансируемое за счёт долга наращивание военной мощи США в 1960-х, 1980-х и 2000-х привело соответственно к валютному краху, банковскому краху и краху недвижимости.

Оутли утверждает, что финансируемое за счёт долга наращивание военной мощи в эпоху фиатных валют на самом деле приводит к рецессиям. Он рассматривает наращивание военной мощи во Вьетнаме в конце 1960-х, за которым последовала девальвация доллара и конец золотого стандарта, антисоветское наращивание в 1980-х, вызванное их вторжением в Афганистан, за которым последовали Кризис сбережений и займов, а также Чёрный понедельник и Войну с террором, спровоцированной 11 сентября, за которой последовал Великий Финансовый кризис.

Его вывод заключается в том, что, когда США берут взаймы для ведения войн, экономика впадает в дефицит, перегревается и терпит крах. Таким образом, это ещё один внешний эффект военного конфликта, финансируемого за счёт долга, усугубляющий неравенство.

По словам Оутли:

«Послевоенное наращивание военной мощи стало крупным экономическим событием, которое увеличило государственные расходы в среднем примерно на 2% ВВП в течение четырех или более лет подряд. Чтобы представить это в контексте, рассмотрим, Закон об американском восстановлении и реинвестировании (ARRA), принятый в феврале 2009 г. в качестве пакета экономических стимулов для борьбы с Великой рецессией, который увеличил государственные расходы на $230 млрд, или примерно на 1,5% ВВП, в 2009 и 2010 гг. Таким образом, типичное послевоенное наращивание военной мощи оказало пропорционально большее и более устойчивое влияние на государственные расходы, нежели фискальные стимулы, принятые для борьбы с глубочайшей послевоенной рецессией в США».

По сути, Оутли утверждает, что военные расходы приводят к циклическим экономическим катастрофам, в первую очередь, нанося ущерб рядовым американцам. Он говорит, что у США не было проблем с 1970-х из-за роста глобального спроса на доллар. Любая другая страна могла бы рухнуть, но, поскольку доллар является резервной валютой, то он защищён. И вместо того, чтобы проявляться в форме девальвации валюты, такое давление, как утверждает Оутли, проявилось в форме краха рынка.

«Финансовая мощь Америки, – пишет Оутли, – позволяет правительству США резко увеличивать военные расходы в ответ на иностранные военные вызовы без необходимости разрешения политического конфликта по поводу того, как за это платить. Поскольку США могут импортировать капитал в больших объемах по низким ценам в течение длительного периода времени, политики сталкиваются с небольшим диффузным давлением рынка, требующим согласования мер по сокращению дефицита. И легкость, с которой США привлекают иностранный капитал, подразумевает, что частный сектор также не сталкивается с более высокими затратами по займам в результате займов государственных . Следовательно, у корпоративного сектора мало причин оказывать давление на правительство, чтобы сбалансировать бюджет, а финансовый сектор получает прибыль от посредничества в увеличении объёма средств, поступающих в американскую экономику. Финансовая мощь позволяет правительству США увеличивать военные расходы без необходимости сокращать программы социального обеспечения, частное потребление, а также инвестиции частного сектора».

И поэтому, точно так же, как ФРС устранила рынок облигаций в качестве сдерживающего фактора против военных расходов, долларовая гегемония также снимает долговое бремя в качестве сдерживающего фактора против военных расходов.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Столетие фискальной и монетарной политики: инфляция и дефляция

«Американские политики, – пишет Оутли, – обнаружили, что живут в мире, в котором капитал доступен в потенциально неограниченном количестве. Доступ к глобальным финансовым рынкам позволил бы государству отложить на неопределенный срок трудный политический выбор (поскольку оно изо всех сил пыталось) распределить капитал между конкурирующими социальными приоритетами».

Это достаточно мощная комбинация: господство доллара и количественное смягчение. В то же время, это нельзя назвать надёжным.

Снижение внешнего спроса на долговые обязательства США

Недавнее расширение интервенции Федеральной резервной системы на рынок облигаций США приходится на важный геополитический момент.

Государственный долг США достигает опасной зоны. Отношение долга США к ВВП сейчас находится на рекордно высоком уровне – более 130%, что даже выше, чем его пик во время Второй мировой войны. Бюджетное управление Конгресса прогнозирует новый дефицит в размере $112 трлн в течение следующих трёх десятилетий, что приведёт к тому, что долг превысит 200% ВВП. В этом будущем мире выплаты процентов по долгу будут крупнейшими федеральными расходами, поглощая почти половину всех налоговых поступлений.

«Когда страна начинает достигать примерно 100% отношения долга к ВВП, опасная ситуация становится практически неизбежной, – пишет Олден. «Существует исчезающе малая вероятность того, что выйдет избежать дефолта по облигациям и выплатить процентные ставки, которые выше преобладающего уровня инфляции. Другими словами, эти облигации, скорее всего, начнут терять значительную покупательную способность для тех кредиторов, которые так или иначе ранее ссужали деньги этим правительствам».

Олден добавляет что «с 1800 г. было 51 случаев, когда гос. долг превышал ВВП на 130%, и, при этом, 50 правительств объявляли дефолт». Единственным исключением, отмечает она, является Япония, которая, в отличие от США, является крупнейшим кредитором в мире.

Она оценивает отношение долга к доходам правительства США сегодня примерно как «$32,5 трлн, разделённых на $4,25 трлн, или примерно в 7,6 раза».

Если бы США были компанией, говорит она, «их деньги получили бы статус мусорных облигаций». Она указывает, что каждое повышение процентных ставок на 1% для долга в размере $30 трлн – это дополнительные расходы в размере $300 млрд в год. Олден называет войны после 11 сентября «горизонтом событий» для фискальной политики США, «поскольку они добавили триллионы к государственному долгу без значительного увеличения ВВП».

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Негде спрятаться

Как пишет старший научный сотрудник Манхэттенского института Брайан Рейдл:

«Если Вашингтон обнаружит, что растущий долг ставит его финансовую устойчивость во власть процентных ставок, нет никаких сомнений в том, что президенты, министры финансов и Конгресс окажут давление на ФРС, чтобы она пообещала искусственно снизить процентные ставки, при необходимости, включая монетизацию большей части долга».

Это, конечно, может произойти только в том случае, если США смогут продолжать скупать свой долг.

Основной тенденцией в эпоху фиатных стандартов является то, что правительство США пытается найти покупателей своего долга. В течение многих десятилетий это было успешным, часто с помощью принуждения.

В конце 1960-х, когда дефицит платёжного баланса США впервые стал серьезной проблемой, и когда страна начала постоянно превращаться в страну-должника, эта проблема частично решалась через Германию. Президент Джонсон использовал угрозы, чтобы заставить западных немцев покупать больше казначейских облигаций США, чем они могли бы купить в противном случае.

Следующими были государства Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК). С созданием нефтедолларовой системы в 1974 г. недавно разбогатевшие государства ОПЕК во главе с Саудовской Аравией согласились устанавливать цены на нефть в долларах и возвращать свои долларовые сверхдоходы обратно в долг США в обмен на оружие и защиту. В 1980-х Япония была следующей, вынужденной покупать долг США в результате Соглашения «Плаза» и других международных соглашений.

В 2000-х правительство США потратило огромные ресурсы на проведение политики, которая привела бы к накоплению Китаем долга США, в том числе к его вступлению во Всемирную торговую организацию, что помогло ему заработать доллары, которые он переработал в казначейские облигации на сумму более $1 трлн.

Охватывая эпоху от Вьетнама до Ирака, немцы, японцы, страны ОПЕК и, наконец, китайцы оказывали незначительное покупательское давление на долг США, позволяя им постоянно расширять свое военное состояние, одновременно сокращая производственную базу.

Учитывая, что со временем доллар становился мировой резервной валютой, конечно, существовал фактор свободного рынка, из-за чего инвесторы устремлялись к американскому долгу. В конце концов, у США самая мощная экономика в мире, и вероятность дефолта у неё наименьшая. Однако, упомянутая выше тактика принуждения привела к созданию системы, в которой спрос был ещё выше, а ставки – ниже, чем это было бы возможно в противном случае.

Поскольку войны после 11 сентября зависели от рынка облигаций, иностранцы, в том числе немцы, японцы, саудиты и китайцы, первоначально помогали финансировать военные операции США – до 40% всех военных расходов в период с 2001 по 2020 г. Но, теперь всё меняется.

Финансовый аналитик Люк Громен отметил, что за последнее десятилетие крупные страны прекратили или замедлили покупку казначейских облигаций США. Эта динамика начала меняться после Кризиса-2008. Не впечатлённое усилиями США по спасению финансовых рынков, китайское правительство начало сомневаться в надёжности американского долга. В 2013 г. Китай действовал лишь формально, значительно сократив свои закупки. Многие другие страны последовали его примеру. Доля иностранного владения долгом США значительно снизилась за последнее десятилетие.

Китай, который в период с 2004 по 2012 гг. увеличил свои активы в четыре раза до $1,3 трлн, фактически сократил свои чистые активы за последнее десятилетие, как это сделали Япония и Германия. Отчасти из-за войн после 11 сентября, а отчасти из-за Кризиса 2008 года, доверие к долларовой системе начало ослабевать. Облигации США потеряли около 4% своей стоимости только за первые несколько месяцев 2022 г.

Как указывает Горман, до Кризиса 2008 года иностранцам принадлежало около 60% долга США. Сегодня их активы снизились ниже 40%. Разрыв был напрямую восполнен ФРС и рынок всегда знает, что ФРС, в любом случае, будет конечным покупателем.

Ключевым моментом является то, что без новой политики количественного смягчения и ZIRP, в результате которой правительство США заберёт триллионы своих собственных долгов с мирового рынка, доходность казначейских облигаций была бы выше, а вечные войны прекратились бы.

Есть те, кто говорит, что ФРС имеет очень мало власти над процентными ставками и что эпоха низких процентных ставок вызвана не самой политикой ФРС, а скорее растущим глобальным спросом на долг США в евродолларовой системе и эпохой дефляции и дефицита доллара. Они подразумевают, что мир добровольно, из личных интересов, накачивает военную мощь США против своей собственной воли, потому что всем нужны казначейские облигации – международные базовые деньги, которыми они являются последние пятьдесят лет.

В этом есть крупица истины. Правительства, частные компании и частные лица во всём мире действительно нуждаются и хотят иметь доллары, особенно во времена кризиса.

Но, были бы казначейские облигации такими же ценными, как и востребованными, и, следовательно, настолько же дешёвыми, чтобы правительство США могло их вернуть, если бы американский ЦБ не вмешивался в рынок облигаций? Если некий игрок собирается купить что-то почти на $9 трлн, это непременно окажет влияние на рынок.

В конце концов, совершенно ясно, что нынешняя военная политика США зависит от стимулируемого количественного смягчения внутреннего спроса на казначейские облигации.

Мало кто из американцев согласился бы с конечным результатом уменьшения сбережений, большего количества войн и меньшего контроля граждан над государственной политикой, если бы они только знали, что происходит.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Инфляция, отрицательные процентные ставки и новая норма

Рассвет теории Биткойна

Давайте подведём общий итог:

• Войны Америки после 11 сентября 2001г. были полностью оплачены за счёт займов и всё больше отдаляются от повседневной жизни и общественного обсуждения;
• Правительство США предприняло беспрецедентную интервенцию на рынках облигаций, что помогло сохранить низкую цену для военных займов;
• Негативные внешние эффекты войны, финансируемой за счёт долга, включают рост неравенства из-за инфляции активов, а также циклические экономические кризисы;
• Единственный способ сохранить эту систему – монетизация долга путём выпуска новых облигаций и количественного смягчения, учитывая, что внешний спрос на долг США достиг своего пика;
• Финансирование войны за счёт займов делает конфликт более вероятным, ставит под угрозу теорию демократического мира и, в конечном счёте, подрывает саму демократию.

Являются ли финансовые системы, основанные на долгах, более воинственными, нежели финансовые системы, основанные на товарах? Одно можно сказать наверняка: первое позволяет войнам распространяться далеко за пределы того, что было бы возможно в противном случае.

Давайте рассмотрим пример действий России. После вторжения в Украину, Россия теперь в значительной степени отрезана от международной финансовой системы. Она не может легко брать кредиты на международных рынках. Да, у неё есть стратегические резервы, низкий уровень государственного долга, сбалансированный бюджет и поток наличных, поступающих за нефть и газ. Но, война обходится чрезвычайно дорого – эта, в частности, обходится в $20 млрд в день, и у подобной политики есть и другие издержки.

Если операция в Украине не увенчается немедленным успехом, России придётся сократить свои резервы, которые иссякнут в течение нескольких месяцев или девальвировать рубль, чтобы продолжать финансировать войну. Она, конечно, может провести некоторое количественное смягчение, но, не в состоянии осуществлять неограниченную покупку облигаций.

Россия не может продолжать войну вечно, не налагая реальных издержек на своих граждан, которые, в конечном счёте, могут проявить реальное недовольство. Хорошо это или плохо – судить вам. США, напротив, на пике своего могущества нашли волшебный способ беспрепятственно финансировать войны.

Злоупотребляя своей привилегией эмитента мировой резервной валюты, США возложила военные расходы на будущие поколения, что позволило вести длительные конфликты на нескольких континентах без согласия или даже без ведома общественности.

Это своеобразный эндшпиль политики фиатных центральных банков: якобы «демократическое» правительство, которое тратит деньги неявным и хитрым образом, в конечном счёте, обогащая немногих за счёт остальных.

Эта ситуация может быть дополнительно усилена ростом цифровых валют центральных банков, которые призваны заменить банкноты и монеты в качестве «наличных денег» в реальной экономике и дать правительствам возможность легко раздавать вертолетные деньги, вводить отрицательные процентные ставки, устанавливать сроки истечения срока действия сбережений, управлять политическими чёрными списками, установить тотальный финансовый надзор государства за финансами граждан и ещё больше нарастить власть над частной промышленностью.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

ФРС США: Выпуск цифрового доллара сделает ненужным биткойн

В рамках исследовательского процесса при работе с данным материалом автор поговорил с трейдером по ценным бумагам, который за последнее десятилетие много работал с ФРС и системой первичных дилеров.

Он объяснил, что власть ФРС позволяет Конгрессу тратить достаточно много средств, и что без вмешательства ФРС ставки были бы выше, что привело бы к повышению налогов, что вызвало бы больший общественный интерес к тому, как тратятся деньги. Короче говоря, вмешательство ФРС помогло скрыть расходы от общественности и дало государству неограниченную власть.

На сегодня, американцы оказались в ситуации, при которой военные кредиторы, покупающие казначейские облигации, не обязательно знают, что они платят за войну. И где центральная банковская система, основанная на фиатных валютах, стоящая за всем этим, поддерживает раздутое, неэффективное и не демократическое военное государство.

Есть три возможных решения этой проблемы.

Первым будет призыв на военную службу. Если каждый американец будет обязан записаться на военную службу, то у граждан будет гораздо больше споров о необходимости войны, нежели сегодня. Экзистенциальные или справедливые войны всё равно велись бы, но, у граждан будет серьёзное сомнение в необходимости отправлять члена семьи воевать за границу из-за чего угодно, кроме такого уровня урона, как Перл-Харбор.

Вторым будет восстановление военных налогов и либерти-облигаций. Новый единый налог для американского народа, специально обозначенный как «для оплаты глобальной войны с терроризмом», с чёткими инструкциями о том, что он будет финансировать, мог бы помочь. Как и в случае с надёжными либерти-облигациями, когда правительству США пришлось бы продать процент своих казначейских облигаций, помеченных как таковые, и разрешить ими торговать на свободном рынке. Возможно, ФРС даже запретят покупать их и завышать их стоимость.

Призыв на военную службу и новое налогообложение агрессивной войны не только спорны с моральной точки зрения, но, и политически невозможны. Это оставляет третью альтернативу: перевод финансовой системы на стандарт Биткойна.

Конечно, ни один центральный банк никогда не откажется от своего контроля над деньгами. Ни одна группа бюрократов никогда не наложит на себя ограничения. Но Биткойн может заставить их действовать.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Может ли государство само себя реформировать?

За первое десятилетие своего существования он превратился из таинственного поста на анонимной доске объявлений в актив с капитализацией в триллион долларов. Учитывая глобальную макроэкономическую политику, в которой экстремальная инфляция, финансовая цензура, обременительные санкции, навязчивая слежка и наглые платёжные компании являются новой нормой – у него есть значительный потенциал для глобального внедрения.

Будучи единственной цифровой валютой в мире с достоверно предсказуемой денежно-кредитной политикой, Биткойн вполне может продолжать расти и постепенно занимать роль хранилища стоимости, которую, в настоящее время, играют золото, недвижимость, акции и государственные облигации с отрицательной доходностью. Не исключено, что в один прекрасный день Биткойн может стать глобальной резервной валютой и активом, за который правительства будут конкурировать посредством майнинга, налогообложения, льгот или конфискации.

Помимо этого, существует вероятность того, что Биткойн также станет желанным средством обмена для людей во всём мире. Хотя, сегодня это может показаться притянутым за уши, всё же рассмотрим закон Тьера, экономическую тенденцию в долларизирующихся странах, где местные фиатные деньги становятся настолько плохими, что их вытесняют хорошие деньги. Аналогичным образом, со временем торговцы могут захотеть получить от вас биткойны, а не ваш фиат, что выведет из обращения созданные правительством валюты или, по крайней мере, значительно сократит их использование.

Если настанет время для стандарта Биткойна – тогда ФРС, работающая с резервным счётом в BTC, не сможет вот так запросто бесконечно покупать активы. Как только у них иссякнут запасы биткойнов, им обязательно придётся вводить дополнительные налоги или продавать облигации по несубсидированным ставкам, чтобы купить больше.

Экономические расчёты США были бы более похожи на те, которые сегодня делает большинство стран по всему миру, которым приходится тщательно обдумывать решения и делать трудный выбор в отношении расходов, чтобы избежать истощения своих резервов.

Это может звучать как золотой стандарт, убитый правительствами, которые смогли захватить, централизовать и демонетизировать драгоценный металл, но, он имеет два важных отличия от Биткойна.

В отличие от золота, добыча которого жестко контролируется горсткой мегакорпораций, Биткойн работает с помощью программного обеспечения, анонимно разбросанного под по всему миру на десятках тысяч частных серверов. Его пользователям настоятельно рекомендуется никогда не загружать и не запускать новую версию программного обеспечения с более чем 21 млн биткойнов. И в отличие от золота, Биткойн, по большей части, принадлежит частным лицам, а не правительствам или корпорациям. Это значительно затрудняет снижение его справедливой рыночной цены в течение длительных периодов времени.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Аналитик Bitwise: «Биткойн сейчас повторяет динамику золота в 1970-е годы»

Надвигающиеся глобальные макроэкономические условия делают дальнейшее внедрение Биткойна еще более вероятным. Не исключено, что нас ждёт десятилетие низких процентных ставок и высокой инфляции. Это финансовое подавление будет продолжать подталкивать людей к деньгам, которые нельзя обесценить.

В соответствии со стандартом Биткойна правительства были бы более ограничены. Они по-прежнему могли бы занимать для оплаты расходов, выпускать бумажную валюту и вести справедливые войны. Но, их расходы будут более прозрачными для общественности, поскольку их доходы, в большей степени, также будут зависеть от согласия и желания сотрудничать со стороны граждан, а процентными ставками по суверенным облигациям будет уже не так легко манипулировать.

Да, при стандарте Биткойна, все расходы будут находиться под более пристальным наблюдением. Но, подумайте, что будет сокращено в первую очередь при таком сценарии: расходы на бесконечные войны в далёких странах, которые, как правило, только обогащают военных подрядчиков или расходы на модернизацию внутренней инфраструктуры, образования и здравоохранения? Американская система, которая уже имеет тенденцию финансировать социальные выплаты за счёт налогов, а военные действия за рубежом – за счёт займов, возможно, подсказывает ответ.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Чем обернется золотой стандарт Биткойна

Опрос, проведённый Расмуссеном 1 марта 2022 г, показал, что 53% демократов и 49% республиканцев считают, что американские военные должны присоединиться к более масштабной войне, если она разразится в Европе.

Возникает вопрос, каким будет уровень поддержки, если вопрос будет заключён в стоимости, а базироваться исключительно на настроениях? Поддержали бы вы военный налог? Купили бы либерти-облигации? Одобряете ли возвращение к воинской повинности?

Возможно, американский народ, в традициях Второй мировой войны, рассматривал бы такую войну как жизненно важную для демократии и настаивал бы на участии США ценой собственной крови и сбережений. Возможно, он подождёт с вступлением в бой до тех пор, пока не будет атакован напрямую, как это было в Перл-Харборе. В любом случае, широко популярная война может вестись при любом денежном стандарте. Но, вечные войны на Ближнем Востоке и в Азии, оторванные от жизни среднестатистических американцев, возможны только при соблюдении фиатных стандартов. Стандарт Биткойна отсёк бы их напрочь.

ЧИТАТЬ БОЛЬШЕ:

Почему Биткойн может и не выдержать Стандарт Биткойна

Цена войны может быть опасно незаметной в современных демократических странах. Но, это не обязательно будет продолжаться вечно.

Автор: Alex Gladstein

Источник: bitnovosti.com