Лин Олден: Что такое деньги?

Деньги — на удивление сложная тема. Люди тратят жизни на то, чтобы зарабатывать и преумножать денежные накопления, и в некотором смысле это кажется простым и привычным, и всё же то, что человечество определяло как деньги, за столетия значительно изменилось. Как что-то настолько простое и универсальное могло принимать такие разные формы?

Это вовсе не досужий вопрос, потому что в сущности мы со своими ресурсами можем поступать четырьмя способами: потреблять, сохранять, инвестировать или делиться.

Потребляя, мы удовлетворяем свои насущные потребности и желания, включая кров, пищу и развлечения.

Сохраняя, мы сберегаем ресурсы в некотором безопасном, ликвидном и портативном эквиваленте, т.е. в виде денег. Это служит своего рода аккумулятором с низким уровнем риска для будущего потребления ресурсов во времени и пространстве.

Инвестируя, мы выделяем ресурсы на проект, который способен с некоторой вероятностью преумножить наши ресурсы, но также сопряжен с риском их потерять, — для того чтобы создать какую-то новую ценность для себя и других. Это служит более рискованным, менее ликвидным и менее портативным усилителем будущего потенциала потребления ресурсов по сравнению с деньгами. Инвестиции могут быть личными — например, в собственный бизнес или образование — или внешними финансовыми инвестициями в компании или проекты, возглавляемые другими людьми.

Когда мы делимся или, иначе говоря, жертвуем на благотворительность или помогаем ресурсами членам нашего сообщества, мы отдаем некоторую часть собственных избыточных ресурсов тем, кто, по нашему мнению, в них нуждается и заслуживает помощи. Во многих отношениях это можно рассматривать как форму инвестиций в успех и стабильность нашего сообщества и, вероятно, поэтому мы рассматриваем это как разумное и желаемое действие.

Большинство людей в мире не инвестируют в финансовые активы; они еще находятся на стадии потребления (базовые потребности и повседневные развлечения) или накопления (денег и иных активов), либо из-за ограничений доходов / излишков потребления, либо потому, что живут в той части мира, где нет развитых рынков капитала. Однако многие из них инвестируют в расширение собственного бизнеса или в образование — собственное и своих детей, — то есть они инвестируют в собственные жизни, а также могут участвовать в жизни сообщества — через религиозные учреждения или светские инициативы.

Те немногие, кто действительно инвестирует в финансовые активы, как правило, привычны к тому, что ситуация в отношении инвестиций быстро меняется, и им приходится много думать о том, как распределять и перераспределять свой инвестиционный капитал. Эти инвесторы либо сами разрабатывают собственную стратегию и управляют ею, либо отдают эту задачу на аутсорс специалистам, чтобы сосредоточиться в первую очередь на навыках, с помощью которых они зарабатывают ресурсы.

Однако в большинстве своем люди не очень-то привыкли следить за качеством самих денег или решать, какой тип денег лучше сохранять.

В частности, жители развитых стран часто просто сберегают валюту своей страны. В развивающихся странах, обычно имеющих более недавнюю и экстремальную историю девальвации местной валюты, люди чаще задумываются о том, какой тип денег они сберегают. Они могут пытаться свести к минимуму количество наличных средств и сохранять капитал в твердых активах или, например, в иностранной валюте.

В этой статье мы с вами вспомним историю денег и рассмотрим нынешний довольно необычный период, в котором то, что мы привыкли считать деньгами, похоже, претерпевает трансформацию, сравнимую с поворотными моментами прошлого: с 1971 г. по настоящее время (нефтедолларовая система), 1944–1971 (Бреттон-Вудская система), 1700-е – 1944 (золотой стандарт) и периоды различных товарных денег (до 1700-х гг.). События такого рода в истории любого общества случаются довольно редко, но когда случаются, имеют огромные последствия, так что об этом стоит знать.

Максимально обобщая, мир прошел через три фазы эволюции денег: товарные деньги, золотой стандарт (окончательная форма товарных денег) и фиатные валюты.

Четвертая фаза, цифровые деньги, наступает сейчас. Это включает в себя негосударственные и частные цифровые активы (как биткойн и стейблкойны), а также цифровые валюты центральных банков (ЦВЦБ), которые могут изменить способы ведения банковской деятельности и доступный политикам инструментарий в отношении фискальной и денежно-кредитной политики. Эти активы можно рассматривать как цифровые версии золота, товарных активов или фиатных валют, но есть и уникальные аспекты.

В этой статье мы рассмотрим историю эволюции денег с точки зрения нескольких школ экономической мысли (часто противоречащих друг другу), а затем остановимся подробно на текущей ситуации и ближайших перспективах развития денег и попытаемся определить разумные с этой точки зрения инвестиционные возможности. Начинайте с начала или переходите сразу к интересующей части статьи:

Не исчерпывающий список людей из прошлого и настоящего, на чьи идеи я опиралась и кого цитирую в этой статье: Карл Менгер, Уоррен Мослер, Фридрих Хайек, Сатоши Накамото, Адам Бэк, Сайфедин Аммус, Виджай Бояпати, Стефани Келтон, Ибн Баттута, Эмиль Сандстедт, Роберт Бридлав, Рэй Далио, Алекс Гладштейн, Элизабет Старк, Барри Эйхенгрин, Росс Стивенс, Люк Громен, Анита Пош, Джефф Бут и Томас Грешем.

Товарные деньги

«Деньги — это не изобретение государства. Это не результат законодательного акта. Санкция политической власти даже не является необходимым условием их существования. Определенные товары стали деньгами в силу естественных процессов — в результате экономических отношений, которые не зависели от воли государства», — Карл Менгер, 1840–1921.

Бартерный обмен происходил во всем мире в различных контекстах десятки тысяч лет и более.

В конце концов люди начали разрабатывать концепции и технологии, позволяющие абстрагировать этот процесс. Чем сложнее становится экономика, тем больше возможных комбинаций бартерного обмена может происходить между различными типами поставщиков товаров и услуг, поэтому экономика начинает требовать некой стандартной единицы расчетов, то есть денег.

Конкретнее, общество начинает требовать чего-то делимого и универсально принимаемого. Например, выращивающий яблоки фермер, которому нужны какие-то инструменты (от кузнеца), мясо (от скотовода), ремонтные работы (от плотника) и лекарства для детей (от доктора), не может тратить время на поиск всех этих специалистов, заинтересованных при этом в приобретении кучи яблок. Вместо этого фермеру нужно продать свой сезонный товар за некие расчетные единицы, которые он сможет сохранить и использовать по мере необходимости для оплаты других товаров и услуг.

Деньги, особенно те их виды, производство которых связано с трудозатратами, могут казаться людям вне этой культуры чем-то произвольным. Но эта работа по производству таких денег в конечном счете окупается многократно, потому что стандартизированное и надежное средство обмена и сохранения капитала повышает эффективность всех остальных экономических операций. Фермеру, выращивающему яблоки, не нужно искать конкретного врача, которому прямо сейчас нужна куча яблок, которые он будет готов принять за свои дорогостоящие услуги.

Концепцию товарных денег обдумывали и формулировали множество экономистов, принадлежащих к различным школам экономической мысли, но, пожалуй, чаще всего эта тема поднималась представителями австрийской экономической школы, основанной в XIX веке Карлом Менгером.

В этой логике деньги должны быть делимыми, портативными, долговечными, взаимозаменяемыми, поддающимися проверке и дефицитными. Также обычно (но не всегда) они и сами по себе обладают некоторой полезностью. Разные типы денег имеют разные «оценки» по этим показателям.

Суммируя все эти свойства, деньги — это «самый продаваемый товар» в обществе, то есть товар, который лучше всего продается. Деньги — это самое универсальное благо в том смысле, что люди хотят ими обладать или понимают, что могут обменять нечто на них, а затем легко и надежно обменять полученные деньги на что-то еще по своему выбору.

В других определениях деньги рассматриваются как «то, что погашает долг», но долг обычно выражается в единицах денег, определяемых на момент выпуска долга. Другими словами, это долг обычно деноминирован в единицах наиболее продаваемого товара, а не наиболее продаваемый товар определяется как тот, в котором деноминирован долг. Действительно. Однако отчасти сетевой эффект, поддерживающий систему фиатных валют, обусловлен высоким уровнем долга в экономике, создающим устойчивый постоянный спрос на валютные единицы, необходимые для обслуживания этого долга.

В 1912 году м-р Дж. П. Морган (тот самый), давая показания перед конгрессом, как считается, произнес знаменитую фразу:

«Золото — это деньги. Всё остальное — кредит».

Другими словами, хотя эти термины часто используются как взаимозаменяемые, для целей нашего обсуждения валюты и деньги можно рассматривать как разные вещи.

Валюту можно определить как обязательство некой организации — обычно банка, коммерческого или центрального, — используемое в качестве средства обмена и расчётной единицы. Например, физические бумажные доллары являются формальным обязательством Федеральной резервной системы США, в то время как банковские депозиты потребителей представляют собой формальное обязательство этого конкретного коммерческого банка (который, в свою очередь, хранит свои резервы в ФРС, и они тоже являются обязательствами Федеральной резервной системы).

В отличие от валюты, деньги можно определить как ликвидный и взаимозаменяемый актив, не являющийся при этом обязательством. Это нечто объективное и обладающее собственной ценностью, как золото. Деньги сами по себе рассматриваются как хорошо продаваемый товар. В некоторые эпохи банки держали деньги в качестве резервного актива для поддержки выпускаемых ими валютных обязательств. В отличие от доллара, являющегося одновременно активом для вас и обязательством другого экономического субъекта, вы можете удерживать золото как самостоятельный актив, не являющийся ничьим обязательством.

В системах золотого стандарта валюта давала обладателю право требования на реальные деньги: по запросу предъявителя банк обязан был обменять бумажные банкноты на соответствующее их номиналу количество золота.

Дефицитность часто является фактором, определяющим победителя между двумя конкурирующими товарными деньгами. Однако дело не только в том, насколько актив редок. Хорошей концепцией, с которой в этом контексте стоит ознакомиться, является коэффициент Stock-to-Flow (отношение запасов к приросту), измеряющий количество предложения, существующего в данный момент времени в регионе мира (запас), деленное на то, сколько нового предложения может быть произведено за год (прирост).

Например, золотодобытчики исторически добавляют к расчетному золотому запасу 1,5% в год и подавляющее большинство золота не потребляется: оно переплавляется и хранится в различных формах в разных местах.

Это дает среднее значение коэффициента Stock-to-Flow для золота 100/1,5 = 67 — самое высокое из всех товаров в мире. По оценкам Всемирного совета по золоту, в общей сложности мир владеет объемом среднегодовой добычи золота за 67 лет. Будем считать, что это примерно 60 или 70 лет, поскольку цифры неточные.

Если бы деньги (самый продаваемый товар) можно было легко создать, то любой рациональный экономический актор просто создал бы для себя больше денег, размыв при этом стоимость каждой выпущенной расчетной единицы. Если актив, помимо собственной полезной стоимости, обладает некоторой денежной премией, это сильно мотивирует участников рынка пытаться на ней заработать, и противостоять этой проблеме могут только наиболее устойчивые к этой проблеме формы денег.

С другой стороны, если товар настолько редок, что его нет почти ни у кого, то, обладая некоторой полезностью, он может быть чрезвычайно ценным, но едва ли сможет выполнять функцию денег. Он не является ликвидным и широко распространенным, что повышает издержки при его покупке и продаже. Некоторые атомарные элементы — как родий, например, — встречаются реже, чем золото, но имеют меньший коэффициент Stock-to-Flow, поскольку потребляются промышленностью так же быстро, как и добываются. Родиевую монету или слиток можно приобрести в качестве нишевого предмета коллекционирования или средства сохранения капитала, но в качестве общественных денег они бесполезны.

Таким образом, лучшим способом измерить дефицитность актива, претендующего на роль денег, как правило, является долгосрочно высокое значение Stock-to-Flow, а не абсолютная редкость актива. Товар с высоким коэффициентом Stock-to-Flow (отношением запасов к приросту) трудно производить, и всё же большая его часть уже произведена, широко распределена и удерживается, потому что он либо не потребляется достаточно быстро, либо не потребляется вовсе. Это довольно необычный набор качеств.

В разные исторические периоды деньгами служили различные камни, бусы, перья, раковины, соль, меха, ткани, сахар, кокосовые орехи, домашний скот, медь, серебро, золото и другие вещи. Каждая из них имеет разные оценки по различным атрибутам денег и, как правило, обладает определенными сильными и слабыми сторонами.

Соль, например, делима, долговечная, поддается проверке, взаимозаменяема и сама по себе обладает важной полезностью, но не обладает высокой ценностью на единицу веса и не особенно редка, поэтому не очень хороша с точки зрения портативности и дефицитности.

Золото является лучшим вариантом практически по всем параметрам и обладает самым высоким отношением запасов к приросту. Единственное его слабое место по сравнению с другими товарами заключается в том, что оно не очень делимо. Даже маленькая золотая монета обладает большей ценностью, чем большинство покупок, и стоит столько, сколько большинство людей зарабатывает за неделю. Это король товарных активов.

На протяжении значительной части истории человечества серебро фактически побеждало с точки зрения использования. Оно имеет второй после золота результат по большинству денежных свойств и второй по величине коэффициент Stock-to-Flow, однако превосходит золото с точки зрения делимости, поскольку мелкие серебряные монеты можно использовать для повседневных транзакций. Это, можно сказать, королева товарных активов. А в шахматах король может быть самой важной фигурой, но королева самая полезная.

Другими словами, богатые часто использовали золото как долгосрочное средство сохранения (и демонстрации) капитала и как расчетное средство для очень крупных покупок, в то время как серебро служило более «тактическими» деньгами, используемыми в качестве средства расчетов и сбережения гораздо большим количеством людей. По этой причине денежная система, основанная на двух этих металлах, до относительно недавнего времени была распространена во многих регионах мира, несмотря на связанные с этим проблемы.

Дефицитность некоторых других товаров имеет более специфические недостатки, связанные с технологиями. Приведу здесь два примера: камни раи и африканские бусы.

Камни раи

Жители архипелага Яп в южной части Тихого океана использовали в качестве денег огромные камни. Эти «камни раи» представляли собой круглые каменные диски с отверстием в центре и были разных размеров, от нескольких сантиметров до более чем трех метров в диаметре. Многие из них были не меньше 60 см в диаметре и весили десятки килограммов. А самые крупные достигали более трех метров в диаметре и весили многие сотни килограммов.

Интересно, что этот пример я встречала в работах как экономиста австрийской школы (Сайфедина Аммуса), так и приверженца современной денежной теории (Уоррена Мослера). Интересно это потому, что эти школы имеют очень разное представление о том, что такое деньги.

Как бы там ни было, уникальность этих камней заключалась в том, что они были сделаны из особого вида известняка, который не залегал на этих островах в изобилии. Жителям островов нужно было проплыть 400 км до соседнего острова под названием Палау, чтобы добыть известняк и привезти его обратно на Яп.

Они отправляли на тот далекий остров многочисленную экспедицию, которая добывала камень в гигантских плитах и привозила его обратно на деревянных лодках. Попробуйте себе представить перевозку огромного камня весом в одну а то и несколько тонн на деревянных лодках через 400 км открытого океана. Это не давалось легко, люди погибали в процессе добычи и перевозки.

Будучи переработанными на архипелаге Яп в камни раи, крупные экземпляры больше не перемещались. Это маленькие острова, и все камни были каталогизированы по устной традиции. Владелец мог обменять один из них на какие-то другие важные товары и услуги, и вместо того, чтобы перемещать камень, это принимало форму объявления сообществу о том, что отныне такой-то камень принадлежит новому владельцу.

В этом смысле камни раи были системой учета, не слишком отличающейся от нашей нынешней денежной системы. Система отслеживает, кому что принадлежит. Этот конкретный реестр передавался устно, что, конечно, может работать только на очень небольшой географии.

К тому времени, когда эта система была задокументирована европейцами, на архипелаге хранились тысячи камней раи — выражение столетий их добычи, транспортировки и изготовления. Таким образом, камни раи имели высокий коэффициент Stock-to-Flow, и это главная причина того, что их можно было использовать в качестве денег.

В конце XIX века это понял ирландец по имени Дэвид О’Киф, когда пересек остров Яп. Обладая более совершенной технологией, он мог довольно легко добывать камень на Палау и перевозить его на Яп для изготовления камней раи, и таким образом стать самым богатым человеком на острове, способным заставить местных жителей работать на него и торговать с ним различными товарами.

«По мере того как ирландец лучше узнавал Яп, он понял, что есть один, и только один, товар, которого жаждут местные жители, — «каменные деньги», которыми славился остров и которые использовались почти во всех крупных сделках на Яп. Эти монеты добывались из арагонита, особого вида известняка, который блестит на свету и был ценен тем, что на острове не было его месторождений. Гениальность О’Кифа заключалась в том, что он понял: импортируя камни для своих новых друзей, он мог обменивать их на рабочую силу на кокосовых плантациях Япа. Жители Япа не очень-то хотели потеть за безделушки торговцев, обычно служившие валютой в других частях Тихого океана. Да и не должны были, как признавал сам путешественник, если вся еда, напитки и одежда легко доступны, так что нет ни бартерного обмена, ни долгов. Зато они готовы были работать как черти за каменные деньги»,

 

— Smithsonian Magazine, “David O’Keefe: the King of Hard Currency”.

Усовершенствованная технология в конечном счете нарушила отношение запасов к приросту для камней раи, резко увеличив прирост. Иностранцы, обладая более развитыми технологиями, могли привозить на остров любое количество каменных денег, стать на нем самыми богатыми людьми и, как следствие, увеличить предложение и со временем снизить стоимость расчетных единиц.

Однако местные жители тоже вовсе не были глупы и в конечном счете им удалось митигировать этот процесс. Они стали придавать больше ценности более старым камням (тем, что были достоверно добыты вручную десятилетия или столетия назад), что по определению исключало новые недефицитные камни, и таким образом поддерживали дефицитность ценных расчетных единиц. Однако предзнаменование уже было получено.

Вскоре события приняли мрачный оборот. Как написано в той же статье Smithsonian Magazine,

«Когда О’Киф скончался и после 1901 года на тех территориях окончательно закрепились немцы, дела у жителей Япа пошли плохо. Новые правители сказали островитянам прорыть канал через архипелаг, а когда те не пожелали этого делать, начали изымать их каменные деньги, портить, рисуя на них черные кресты, и говорить подданным, что выкупить эти деньги теперь можно только трудом. Хуже всего то, что немцы приняли закон, запрещающий жителям Япа удаляться от своего острова более чем на 300 км. Это положило конец добыче известняка для камней раи, хотя местные продолжали использовать эту валюту даже после того, как острова были захвачены японцами, а затем оккупированы Соединенными Штатами в 1945 году».

Многие из этих камней японцы забрали и использовали в качестве якорей или строительного материала во время Второй мировой войны, что сократило количество камней на острове.

Камни раи были довольно примечательной формой денег, поскольку не обладали никакой собственной полезностью. Они были способом сохранить и продемонстрировать богатство, а в остальном использовались мало. В сущности, это была одна из ранних версий публичного реестра, поскольку физически камни не перемещались, и только устно передаваемые «записи» (или, позже, физические отметки немцев) определяли, кому они принадлежат.

Африканские бусы

Другой пример — торговые бусы, веками использовавшиеся в качестве денег в некоторых частях Западной Африки. Этот период начался по крайней мере с XIV века и ранее, как это было задокументировано древними путешественниками того времени и как описал эти процессы Эмиль Сандстедт. Для бус использовались различные редкие материалы, такие как коралл, янтарь и стекло. Венецианские стеклянные бусы тоже со временем постепенно распространились по Сахаре.

Процитирую Ибн Баттуту, марокканского путешественника XIV века (из статьи Сандстедта):

«Путешественник в этой стране не берет с собой ни провизии — будь то еда или приправы, — ни золота или серебра. Он не берет ничего, кроме кусков соли, стеклянных украшений, называемых бусами, и некоторых ароматических товаров».

Это были скотоводческие общества, часто перемещавшиеся с места на место, и возможность носить деньги в виде нитей с красивыми бусами была весьма кстати. Эти бусы обладали стабильно высоким отношением запасов к приросту, потому что их хранили и использовали в качестве денег, тогда как производить эти бусы с их уровнем технологий было непросто.

В конце концов, когда европейцы стали чаще посещать Западную Африку, они заметили такое использование торговых бус и использовали ситуацию в своих интересах. Европейцы владели технологией стекольного производства, и могли производить красивые бусы в больших количествах и без особых усилий. Это позволяло им обменивать тонны таких бусин на товары (включая, сожалению, и рабов) и другие блага.

Воспользовавшись такой технологической асимметрией, европейцы обесценили эти стеклянные бусы, резко увеличив их предложение в Западной Африке, и в процессе извлекли огромную выгоду для себя. Местные народы продолжали обменивать дефицитные ресурсы — от важных товаров до бесценных человеческих жизней — на стеклянные бусы, которых теперь было гораздо больше, чем они могли себе представить. В результате они обменивали свои подлинные ценности на поддельные. Выбор неправильного типа денег может иметь ужасные последствия.

Однако и европейцам такая торговля давалась несколько сложнее, чем можно предположить, потому что предпочтения африканцев в отношении определенных видов бус со временем менялись, плюс у разных племен были разные предпочтения. Это напоминает историю с камнями раи: как только новое предложение камней раи, благодаря европейским технологиям, стало поступать быстрее, жители Япа разумным образом стали оценивать старые камни дороже новых. В сущности, вкусы народов Западной Африки в отношении используемых для расчетов бус изменялись в зависимости от эстетики/моды и дефицита. Это, однако, снижало взаимозаменяемость такой формы денег, делая их менее надежными и для самих африканцев.

Как и камни раи, африканские торговые бусы не смогли в условиях технического прогресса сохранить высокие значения Stock-to-Flow, и в конечном счете были вытеснены другой формой денег.

Японская военная иена

Хоть это и не товарные деньги, Японская империя использовала в отношении жителей Юго-Восточной Азии ту же тактику, что и европейцы в отношении африканцев.

Во время Второй мировой войны, когда Японская империя вторглась во многие регионы по всей Азии, они конфисковывали местные твердые валюты и заменяли их собственными бумажными деньгами, известными как военная иена или «деньги вторжения». Покоренные народы вынуждены были сохранять и использовать ничем не обеспеченную валюту, которая со временем теряла всю свою ценность, и это был способ Японии извлечь из завоеванных регионов ценные ресурсы, при этом сохранив в них временную расчетную единицу.

В менее экстремальной форме, но примерно то же самое происходит сегодня во многих развивающихся странах: люди постоянно пытаются делать сбережения в своей местной валюте, которая раз в поколение или около того резко обесценивается.

Другие виды товарных денег

В книге Эмиля Сандстедта Money Dethroned: A Historical Journey приводится каталог различных типов денег, использовавшихся в последнюю тысячу лет или около того. Автор книги часто ссылается на сочинения Ибн Баттуты, марокканского исследователя XIV века, пересекшего несколько континентов и предпринявшего, возможно, самые дальние путешествия досовременных времен.

Во времена Баттуты народы Центральной Азии, будучи кочевниками, использовали в качестве денег домашний скот. Расчетной единицей была овца, а более крупные виды домашнего скота стоили определенного количества овец. Однако по мере переселения в города затраты на содержание скота становились слишком высокими. Они много едят, им нужно место и они грязные.

В русской истории был период использования в качестве денежного товара мехов. Есть даже упоминания об организациях, напоминающих банк, которые хранили меха и выпускали бумаги с правом требования на них. Позже некоторые части американских территорий тоже короткое время использовали меха в расчетах.

Ракушки использовались в качестве денег в нескольких различных регионах и, можно сказать, напоминали в этом отношении золото и африканские бусы, поскольку были предметом одновременно денежного обращения, так и моды.

Помимо бус, в некоторых регионах Африки использовали в качестве денег тонкую ткань. Иногда ее даже нарезали в удобные формы или вовсе не предназначали для ношения; такую ткань держали и обменивали исключительно как денежный товар, который можно было хранить довольно долго.

Еще один отличный пример — это идея использовать в качестве банковских запасов блоки высококачественного сыра пармезан. Поскольку для созревания пармезана требуется от 18 до 36 месяцев и он относительно дорог на единицу веса в виде блоков, нишевые банки в Италии могут принимать его в качестве обеспечения, как форму привлекательных товарных денег.

«Монтекаволо, Италия (Bloomberg News) — В хранилищах регионального банка Credito Emiliano хранится «пищевое золото», ценимое гурманами со всего мира — 17 тыс. тонн сыра пармезан.

 

Банк принимает пармезан в качестве залога по кредитам, что дает возможность финансировать производителей сыра в Северной Италии даже во время худшей рецессии со времен Второй мировой войны. На двух принадлежащих Credito Emiliano складах с контролем климата хранится около 440 тыс. голов сыра на сумму €132 млн, или $187 млн.

 

«Этот механизм финансирования — наше спасение, — говорит Джузеппе Монтанари, производитель и продавец сыра, использующий эти кредиты для покупки молока. — Это отличный способ финансировать наши затраты по удобным ставкам и банк тоже не сильно рискует, потому что они всегда могут продать этот сыр»».

Золотой стандарт

Спустя тысячи лет два товара превзошли все остальные с точки зрения сохранения своих денежных свойств: золото и серебро. Только они смогли сохранить достаточно высокое отношение запасов к приросту, чтобы служить деньгами, несмотря на то, что цивилизации во всем мире веками непрерывно совершенствовали свои технологические возможности.

С помощью новых инструментов люди научились производить или приобретать практически любые бусины, раковины, камни, перья, соль, меха, домашний скот и необходимые промышленные металлы, тем самым снижая их коэффициент Stock-to-Flow. В результате все эти товары вышли из обращения в качестве денег.

Но несмотря на весь наш технологический прогресс, мы всё ещё не можем значимым образом снизить отношение Stock-to-Flow для золота и серебра, за исключением тех единичных случаев, когда развитые страны находили новые континенты для добычи. Коэффициент Stock-to-Flow для золота на протяжении всей современной истории удерживался в диапазоне от 50 до 100, то есть мы не можем увеличивать существующее предложение более чем на 2% в год, даже при более чем десятикратном росте цены за десять лет. Для серебра значение Stock-to-Flow колеблется преимущественно в диапазоне от 10 до 20 или более.

Для большинства других товаров отношение Stock-to-Flow составляет ниже 1 либо очень изменчиво. Даже другие редкие элементы, как платина или родий, имеют очень низкий Stock-to-Flow из-за того, насколько быстро они потребляются промышленностью.

Добычу золота новые технологии тоже облегчили, но это редкий металл, и «легкие» поверхностные месторождения человечество уже освоило. Остаются только глубокие и труднодоступные, что действует как постоянная «корректировка сложности», уравновешивающая влияние технологического прогресса. Однажды люди могут в конечном счете разорвать этот цикл через добычу золота на астероидах, на дне океанов или чего-то в этом роде, но до этого времени (если вообще оно когда-то наступит) золото сохранит высокие значения Stock-to-Flow. И надо сказать, что эти предполагаемые условия расширения добычи настолько сложны, что расходы на их реализацию тоже, по-видимому, будут чрезвычайно высокими.

В сущности, всякий раз, когда какие-либо товарные деньги вступали в контакт с золотом и серебром в качестве денег, золото и серебро всегда выигрывали. И из двух финалистов, золото в конечном счете превзошло серебро по числу вариантов использования в качестве денег, особенно в XIX веке.

Развитие коммуникационных систем и услуг ответственного хранения в конечном счете привело к повышению уровня абстракции операций с золотом. Можно поместить золото на хранение в банки и получить бумажный документ с правом требования на него. Банки, зная, что владельцы не будут истребовать свое золото одномоментно, пошли дальше и выпустили таких расписок на объемы, превышающие реальный размер их золотых резервов. Со временем банки консолидировались в единые системы, управляемые центральными банками разных стран, а национальные валюты представляли собой документ, позволяющий получить в банке определенное количество золота.

Объяснение Барри Эйхенгрина о том, почему золото победило серебро, приведенное в его книге Globalizing Capital: A History of the International Monetary System, сводится к тому, что золотой стандарт победил биметаллический по большому счету случайно. В 1717 году английский мастер монетного двора (коим был не кто иной, как сам сэр Исаак Ньютон) установил официальное соотношение золота и серебра в отношении денег, и, согласно Эйхенгрину, он установил значение для серебра слишком низким по сравнению с золотом. В результате большая часть серебряных монет вышли из обращения, поскольку, согласно закону Грешема, их больше копили, чем тратили.

Затем, когда Великобритания стала доминировать в мире как сильнейшая империя той эпохи, сетевой эффект золотого, а не серебряного, стандарта распространился по всему миру, и подавляющее большинство стран перевели свои валюты на золотой стандарт. Страны, которые слишком долго придерживались серебряного стандарта, такие как Индия и Китай, обнаружили, что их валюта ослабла из-за снижения спроса на металл в Северной Америке и Европе, что привело к негативным экономическим последствиям для этих стран.

С другой стороны, Сайфедин Аммус в своей книге The Bitcoin Standard (здесь можно приобрести сокращенную версию на русском языке) фокусируется в большей мере на повышении делимости золота благодаря банковским технологиям. Как уже упоминалось, по большинству денежных свойств за исключением делимости, золото оценивается как равное или превосходящее серебро. Серебро превосходит золото в отношении делимости, что делает его более «повседневными» деньгами на протяжении десятилетий, в то время как золото больше подходило королям и торговцам для хранения в запасниках либо использования в декоративных целях, что обеспечивает одновременно хранение и демонстрацию богатства.

Однако технология обеспеченных золотом бумажных банкнот различного номинала улучшила делимость золота. А затем, в дополнение к обмену бумажными банкнотами, мы получили возможность «отправлять» деньги по телекоммуникационным линиям в другие части света, используя в качестве доверенных посредников банки. Это был золотой стандарт: обеспечение бумажных валют и систем финансовых коммуникаций золотом. В этот период было меньше причин использовать серебро, поскольку золото всегда было гораздо более дефицитным металлом, а теперь стало, по сути, и таким же делимым, как серебро, и даже более портативным благодаря абстракции бумажных денег и разного рода электронных переводов.

Я думаю, что в обоих объяснениях есть доля истины, хоть и считаю версию Аммоса более полной, начиная с более глубокой аксиомы касаемо самой природы денег. Банкноты сделали золото более делимым, и тогда более твердые деньги со временем выиграли, но сетевые эффекты от политических решений могут повлиять на сроки такого рода изменений.

Центральные банки всего мира всё ещё хранят золото и многие из них продолжают ежегодно пополнять золотом свои резервы. В соответствии с современными банковскими правилами оно классифицируется как актив первого уровня в глобальной банковской системе. Таким образом, хотя выпускаемая правительствами валюта больше не обеспечивается определенным количеством золота, оно остается косвенной, но важной частью глобальной валютной системы в качестве резервного актива. До сих пор не найдено лучшего естественного товара, который мог бы заменить золото.

На протяжении тысяч лет золото в различных географических регионах торговалось в 10–20 раз дороже серебра. Но за последнее столетие соотношение цен на золото и серебро в среднем превышало 50x. За последние сто лет серебро, похоже, растеряло большую часть своей исторической денежной премии по отношению к золоту.

Фиатные валюты

Исторически в ряде культур предпринимались попытки использования бумажных денег, выпускаемых правительством и ничем не обеспеченных.

Часто это было результатом развития валюты, которая когда-то была обеспечена золотым или серебряным стандартом, однако правительство напечатало слишком много денег из-за войны или других проблем, и было вынуждено объявить дефолт по обеспечению, полностью исключив возможность конвертации банкнот обратно в драгоценные металлы. В этом смысле девальвация валюты становится формой дополнительного налогообложения и/или конфискации капитала. Население держит сбережения в бумажной валюте, и в какой-то момент эту валюту резко обесценивают.

Общий аргумент в пользу существования фиатных валют заключается в том, что большинство правительств, если возможно, не желают быть ограниченными золотом или другими дефицитными деньгами, но хотят иметь больше гибкости в отношении своих расходов.

Первое известное использование бумажной валюты происходило в Китае больше тысячи лет назад, и в этом есть смысл, учитывая, что именно в этом регионе была изобретена бумага. В конечном счете они пришли к государственной монополии на бумажную валюту, и, в сочетании с отменой конвертации обратно в серебро, это привело к появлению первой фиатной валюты с сопутствующей ей инфляцией. Этот период продлился не очень долго.

Фиатные валюты интересны, потому что, в отличие от истории товарных денег, это шаг назад с точки зрения дефицитности. Золото за столетия глобализации и технологического развития вытеснило все остальные виды товарных денег, а затем и само было вытеснено… бумажками?

Обычно этот переход объясняют эволюцией технологий и государственной власти. По мере того как кланы превращались в королевства, а королевства — в национальные государства, наряду с созданием банковских систем и совершенствованием систем связи, правительства становились всё большей частью повседневной жизни. Когда золото оказалось в достаточной мере сконцентрировано в хранилищах банков и центральных банков, и к нему были выпущены бумажные банкноты с правом требования, оставался единственный шаг — отменить право обмена этих банкнот на золото, а дальнейшее их использование обеспечить юридическими средствами.

Обесценивание валюты и финансирование войн

Постепенное обесценивание валюты часто происходило при металлических и биметаллических валютных режимах, история которых насчитывает три или четыре тысячи лет. Это принимало форму снижения в составе монет количества ценных металлов (золота или серебра) и либо увеличения доли обычных металлов, либо размещения в центре декоративных отверстий, чтобы уменьшить вес.

Другими словами, правители часто сталкивались с дефицитом бюджета и оказывались перед трудным выбором между сокращением расходов или повышением налогов. Находя и то и другое политически сложным шагом, они иногда прибегали к уменьшению содержания золота или серебра в монетах и расходованию большего количества монет с меньшим содержанием драгоценных металлов, ожидая, что они при этом сохранят свою покупательную способность.

Например, король может собрать 1000 золотых монет в виде налогов, переплавить их и изготовить новые монеты, каждая из которых состоит на 90% из золота, а остальные 10% замещены каким-то дешевым присадочным металлом, — и потратить обратно в экономику 1111 золотых монет при том же количестве затраченного золота. И для большинства такие монеты действительно выглядят очень похоже, но какие-то проницательные люди наверняка заметят разницу. Годы спустя, если этого будет недостаточно, правитель может снова переплавить монеты, снизить содержание золота до 80% и потратить в экономику уже 1250 монет…

Поначалу к этим слегка обесцененным монетам относились бы как и прежде, но по мере дальнейшего обесценивания разница становится очевидной всё большему числу людей. Частные сбережения будут терять в цене, поскольку со временем люди обнаружат, что их запасы золота и серебра лишь отчасти из них состоят. Иностранные торговцы, в частности, стали бы требовать больше этих обесцененных монет за свои товары и услуги.

Обеспеченные золотом банкноты и фиатные валюты — это современная версия такой переработки монет, и их обесценивание может произойти намного быстрее.

Сначала фиатные валюты создавались временно, во время войны. После перехода от товарных денег к обеспеченным золотом бумажным, обеспечение золотом ненадолго приостанавливалось в качестве чрезвычайной меры на несколько лет и восстанавливалось позже, обычно со значительной девальвацией до меньшего количества золота на единицу валюты, поскольку в чрезвычайной ситуации правительство активно печатало деньги.

Это более быстрый и эффективный способ девальвации валюты, чем фактическое обесценивание металла. Правительству не нужно как-то собирать все монеты и переплавлять. Вместо этого все держат бумажные деньги, которые, как они полагают, можно обменять на определенное количество золота, и правительство может нарушить это доверие и, прежде чем люди осознают, что происходит с их сбережениями, приостановить эту возможность обмена, напечатать кучу бумажных денег, а затем снова ввести привязку таким образом, чтобы за каждую единицу бумажной валюты можно было получить гораздо меньшее количество золота.

Этот метод мгновенно обесценивает деньги людей, пока те продолжают ими владеть, и может быть приведен в действие в одночасье, одним росчерком пера.

В XX веке эта практика распространилась по всему свету подобно вирусу. До появления бумажных денег правительства утратили бы боеспособность, если бы у них закончилось золото. Они потратили бы свои золотые резервы и ввели бы дополнительные военные налоги, но существовали определенные ограничения в отношении того, сколько у них было золота и сколько они могли реально собрать налогов на непопулярные войны, прежде чем население взбунтуется. Однако, если все граждане используют обеспеченные золотом бумажные деньги, правительство может обесценить их сбережения и без официального налога: напечатать много денег, потратить их на экономику, а затем отменить или уменьшить привязку к золоту, прежде чем люди осознают, что происходит с их деньгами.

Это позволило правительствам вести гораздо более масштабные войны, извлекая больше сбережений из карманов своих граждан и приводя к тому, что их международным оппонентам тоже пришлось аналогичным образом обесценивать свои валюты, если они хотели победить.

Парадоксально, но тот факт, что фиатные валюты практически не требуют затрат на производство, обеспечил им наибольшую стоимость из всех.

Бреттон-Вудс и нефтедоллар

После Первой мировой войны, в последующих тарифных войнах и периоде Второй мировой войны многие страны отказались от золотого стандарта или девальвировали свои валюты по отношению к золоту.

Джон Мейнард Кейнс, известный экономист, сказал в 1924 году: «По правде говоря, золотой стандарт уже является варварским пережитком».

К 1934 году владение золота в США было объявлено вне закона и каралось тюремным заключением на срок до 10 лет. Доллар больше не подлежал обмену на золото для американских граждан, однако для официальных зарубежных кредиторов такая возможность сохранялась, что было важной составляющей сохранения доверия к доллару.

Вскоре после того, как американцы были вынуждены продать свое золото правительству в обмен на доллары, доллар был девальвирован по отношению к золоту, что принесло пользу правительству — за счет тех, кто был вынужден золото продавать.

Владеть золотом американцам воспрещалось около четырех десятилетий, вплоть до середины 1970-х. Интересно, что это довольно четко совпало с периодом, когда доходность по казначейским облигациям США (трежерис) отставала от инфляции. По сути, основной выпускной клапан, к которому люди могли обратиться в качестве сберегательного актива вместо наличных денег или трежерис, был объявлен для них вне закона.

Довольно иронично: золото было «варварским пережитком», и всё же в какой-то момент его пришлось конфисковать и выводить из употребления под угрозой тюремного заключения, и в период преднамеренной девальвации валюты оно хранилось только правительством. Если бы золото и правда было лишь варварским пережитком, то, по-видимому, оно и само бы вышло из употребления, и правительству не было бы особой нужды им владеть.

Однако сделать владение золотом незаконным было непросто. Судебных преследований за нарушение этого закона было не так много и не то чтобы полиция ходила по домам в попытке выявить факты незаконного хранения.

В 1944 году, ближе к концу Второй мировой войны, после резкой девальвации большинства валют, было достигнуто Бреттон-Вудское соглашение. Большинство стран привязали курс своей валюты к доллару, а доллар США остался привязанным к золоту (но погашаться мог только крупными иностранными кредиторами, а не американскими гражданами). В результате был временно восстановлен псевдозолотой стандарт.

Это продолжалось всего 27 лет до 1971 года, когда у Соединенных Штатов оказалось недостаточно золота, чтобы поддерживать обеспечение своих долларов, и, таким образом, золотому стандарту был положен конец — для них самих и для всего мира. Количество долларовых обязательств превзошло количество золота во владении Соединенных Штатов:

Бреттон-Вудская система с самого начала была построена плохо, потому что отечественные и иностранные банки могли выдавать долларовые займы без необходимости поддерживать соответствующее количество золота для обеспечения этих долларов. Другими словами, механизм выпуска долларов и золото были совершенно отделены друг от друга, так что превышение количеством выпущенных долларов золотых запасов Минфина США было неизбежно. Поскольку количество долларов умножалось, а объем доступного золота — нет, разумное поведение для любого разумного иностранного кредитора состояло в том, чтобы начать обменивать доллары на золото, еще больше сокращая количество доступного золотого обеспечения долларов. США быстро лишилось бы своего золота, если бы не девальвировали резко доллар либо вовсе не отменили бы привязку к золоту, что они и сделали.

С тех пор, более 50 лет назад, практически все страны мира впервые в истории перешли на фиатные валютные системы. Исключением была Швейцария, сохранявшая свой золотой стандарт до 1999 года, но для большинства стран с перехода на фиатную систему прошло более 50 лет.

Однако доллар США всё ещё имеет остатки товарного обеспечения, отчасти благодаря которому работоспособность этой системы поддерживалась так долго. В 1970-е США заключили сделку с Саудовской Аравией и другими странами ОПЕК, чтобы нефть продавалась только за доллары, независимо от страны-покупателя. Взамен США обязались обеспечивать военную защиту и торговые сделки. Так родилась нефтедолларовая система. С тех пор нам приходится иметь дело с последствиями этих странных отношений.

Хотя в этой системе доллар не был привязан к какой-то конкретной цене на нефть, нефтедолларовая система сделала так, что для импорта нефти любой стране в мире требовались доллары. Таким образом был обеспечен всеобщий спрос на доллары — до тех пор, пока военной мощи и влияния США на Ближнем Востоке хватает для того, чтобы поддерживать соглашение со странами-экспортерами нефти.

Другие страны продолжали выпускать собственные валюты, но держали золото, доллары (в основном в форме облигаций США) и другие иностранные валютные активы в качестве обеспечения для своих валют. Большинство этих валют не имели привязки к какой-то конкретной стоимости доллара, нефти или золота, но наличие больших резервов, которые страны-эмитенты могли использовать для поддержания силы своей национальной валюты, было ключевой составляющей того, почему глобальные кредиторы принимали их валюты.

По мнению аналитика Люка Громена, самая большая выгода от нефтедолларовой системы состояла в том, что она способствовала победе США в холодной войне с Советским Союзом в 1970–1980 гг. Соглашение о нефтедолларах и, как следствие, наращивание военной мощи для его обеспечения было сильным шахматным ходом США, направленным на завоевание влияния на Ближнем Востоке с его ресурсами. Однако Громен также утверждает, что, когда Советский Союз пал в начале 1990-х, США следовало отказаться от этой системы, чтобы избежать продолжающегося структурного дефицита торгового баланса, но этого не произошло, из-за чего их промышленная база была агрессивно опустошена. С тех пор Китай и другие страны использовали нефтедолларовую систему против США, и Штаты потратили огромные ресурсы, пытаясь сохранить свою гегемонию на Ближнем Востоке посредством войн в Афганистане и Ираке.

В международном золотом стандарте каждая крупная страна привязывает свою валюту к фиксированному количеству золота и держит золото в резервах, из которых оно может быть выкуплено гражданами и иностранными кредиторами. Это выглядит примерно следующим образом:

Бреттон-Вудский псевдозолотой стандарт предполагал, что доллар обеспечивался золотом, но подлежал погашению только иностранным кредиторам и в ограниченном количестве. Иностранные валюты привязывались к доллару и держали доллары/трежерис и золото в резервах:

Нефтедолларовая система сделала так, что нефть по всему миру можно было покупать только за доллары, и потому страны всего мира хранят в резервах комбинацию долларов, золота и других основных валют, но с акцентом на доллары. Если страны хотят укрепить свои валюты, они могут продать часть резервов и выкупить собственную валюту. Желая ослабить свои валюты, они могут напечатать больше национальной валюты и приобрести больше резервных активов.

Со временем этот базовый спрос на доллары расширился за счет торговли и долга. Если две страны торгуют товарами или услугами, часто они рассчитываются друг с другом в долларах. Международные кредиты зачастую тоже выдаются в долларах, и по состоянию на март 2022 в мире насчитывается более $13 трлн деноминированного в долларах долга, принадлежащего самым разным странам, включая кредиторов в Европе и Китае. Весь этот долларовый долг обеспечивает дополнительный спрос на доллары, необходимые для его обслуживания. В сущности, нефтедолларовая сделка помогла инициировать и поддерживать сетевой эффект на протяжении критического периода, пока он не стал во многом самоподдерживаемым.

Эта система обеспечивает Соединенным Штатам значительное геополитическое влияние, поскольку те могут наложить санкции на любую страну и отрезать ее от долларовой системы.

При этом один из ключевых недостатков нефтедолларовой системы для США состоит в том, что обеспечиваемый ею спрос на доллар удорожает экспорт из США (делает его менее конкурентоспособным) и удешевляет импорт, из-за чего в США развился структурный дефицит торгового баланса, к марту 2022 составляющий уже более $14 трлн. В 1944–1971 гг. США сокращали свои золотые резервы для поддержания Бреттон-Вудской долларовой системы, тогда как с 1974 по настоящее время США сокращали свою промышленную базу для поддержания нефтедолларовой системы.

Как писали Financial Times в довольно умном материале в 2019 году, нефтедолларовая система по иронии судьбы наградила США формой голландской болезни. Вот краткая выдержка из статьи об этом термине на Инвестопедии:

«Термин «голландская болезнь» был впервые использован в журнале The Economist в 1977 году в публикации о кризисе, произошедшем в Нидерландах после открытия в 1959 году огромных месторождений природного газа в Северном море. Новообретенное богатство и большой объем экспорта нефти привели к резкому росту стоимости голландского гульдена, что сделало менее конкурентоспособным на мировом рынке голландский экспорт всех остальных продуктов, помимо нефтяных. Безработица выросла с 1,1 до 5,1%, а капитальные вложения в страну сократились.

 

Термин «голландская болезнь» стали широко использовать в экономических кругах в качестве короткого названия парадоксальной ситуации, в которой, казалось бы, хорошие новости, такие как открытие крупных запасов нефти, негативно влияют на экономику страны в целом».

Как утверждает автор FT (корректно, на мой взгляд), то, что практически вся мировая нефть оценивалась в долларах, по сути, «наградило» США формой голландской болезни. Только вместо обнаружения богатого месторождения, штаты разработали такую систему, в которой каждой стране мира нужны доллары, поэтому США нужно экспортировать много долларов через структурный дефицит торгового счета. То есть доллар как глобальный резервный актив, по сути, сыграл роль нового крупного месторождения нефти или газа.

Эта система, во многом напоминающая открытие месторождения природного газа Нидерландами, постоянно поддерживала силу американской валюты на более высоком уровне, чем это могло быть обосновано торговым балансом США. Это сделало фактический экспорт США довольно неконкурентоспособным, увеличило силу импорта (особенно для высших классов) и десятилетиями препятствовало нормализации торгового баланса США.

Япония и Германия стали крупными экспортерами во многом за счет США, и, к примеру, их автомобильная промышленность процветала в мировом масштабе, в то время как американский автопром дал сбой и привел к формированию ржавого пояса на среднем западе и северо-востоке страны. А потом вырос Китай и за последние 20 лет сделал с Соединенными Штатами то же самое: перетянул на себя производственный потенциал США. Тем временем Тайвань и Южная Корея (а не Соединенные Штаты) стали центрами мирового рынка полупроводников.

Эта нефтедолларовая система начинает разрушаться под собственным весом, поскольку дефицит торгового баланса привел к значительному отрицательному сальдо международных инвестиций в США, а концентрация богатства в США выше, чем в остальном развитом мире, поскольку Штаты намеренно сократили значительную часть своей рабочей силы, «синих воротничков». Это вызывает растущую политическую напряженность и желание сократить торговый дефицит и восстановить производственную базу страны. Иностранцы берут свои постоянные излишки доллара и покупают на них генерирующие прибыль активы США, такие как акции, недвижимость и землю. Иными словами, США продают свои дорожающие финансовые активы в обмен на обесценивающиеся потребительские товары:

Потенциальные проекты пост-нефтедолларовой системы

Политические деятели и аналитики предлагают ребалансировать глобальную платежную систему и меняющийся характер геополитики указывает в том же направлении.

Например, Россия уже несколько лет устанавливала цены на свою нефть частично в евро, а Китай проделал значительную работу по запуску цифровой валюты, которая может расширить глобальный охват юаня, по крайней мере с наиболее зависимыми от них торговыми партнерами. Соединенные Штаты больше не являются крупнейшим импортером сырьевых товаров и их доля в мировом ВВП продолжает снижаться, понижая надежность существующей нефтедолларовой системы.

Если для покупки нефти можно использовать несколько крупных фиатных валют, то модель выглядит примерно так (и многие третичные валюты будут управляться по отношению к этим основным валютам, имеющим масштаб и влияние для покупки нефти и других иностранных товаров):

При использовании крупного дефицитного нейтрального актива (такого как золото, биткойн или что-то еще в этом роде, в зависимости от ваших взглядов и концепции развития на ближайшие десятилетия) в качестве признанной во всем мире формы денег, децентрализованная модель может выглядеть следующим образом:

В целом, ясно, что глобальная система расчетов имеет тенденцию к цифровизации и децентрализации, однако неясно, как именно и в какие сроки она будет развиваться.

Инфляция цен от отрицательного исходного уровня

Длинная дуга человеческой истории носит дефляционный характер. По мере совершенствования технологий мы становимся более производительными, что снижает затраты на рабочую силу и ресурсы для большинства товаров и услуг. Это особенно верно для последних двух десятилетий, в которые человечество экспоненциально использовало плотные формы энергии. До того темпы роста нашей производительности были намного медленнее.

Например, изначально люди занимались сельским хозяйством вручную. Но использование рабочих лошадей и простого оборудования позволило одному человеку выполнять работу нескольких. Потом изобретение трактора и подобного сложного оборудования позволило одному рабочему выполнять работу десяти и более человек. По мере развития тракторной техники эта цифра возросла, наверное, до тридцати или более человек. А теперь мы можем представить себе парк беспилотной сельскохозяйственной техники, позволяющей одному рабочему выполнять работу ста человек. В результате всё меньший процент людей должен трудиться в сельском хозяйстве, чтобы прокормить всё население. Это удешевляет еду и высвобождает остальных людей для другой продуктивной деятельности.

Золото исторически дорожало по отношению к большинству других сырьевых товаров по траектории, близкой к восходящей синусоиде. Или можно сказать, что большинство сырьевых товаров обесценивалось по отношению к золоту по нисходящей синусоиде. Например, существуют инфляционные циклы, в которых медь дорожает по сравнению с золотом, но в перспективе нескольких десятилетий смены таких циклов золото неуклонно дорожало по отношению к меди. Для сельскохозяйственных товаров, которые еще менее дефицитны, эта тенденция выражена еще сильнее.

Вот график стоимости меди по отношению к золоту, показывающий структурное снижение с некоторыми циклическими волнами роста с 1850 года до наших дней:

А вот стоимость пшеницы по отношению к золоту за период с 1910 г.:

Так происходит потому, что со временем развитие технологий повышает эффективность добычи этих других товарных активов. Однако из-за чрезвычайной дефицитности золота и довольно жесткого отношения запасов к приросту (Stock-to-Flow больше 50x), наши технологические достижения в области золотодобычи компенсируются тем фактом, что «легкодоступные» месторождения золота уже разработаны, а оставшиеся расположены всё глубже и труднодоступнее. В этом смысле едва ли мы можем когда-то стать по-настоящему эффективными в добыче золота. Это встроенная по умолчанию постоянная «корректировка сложности».

В конце XIX – начале XX века, во время быстрого роста влияния США в мире, страна придерживалась золотого стандарта и переживала период структурной дефляции. Цены на большинство товаров упали, потому что земля была в изобилии, а огромные достижения в области технологий в индустриальную эпоху сделали людей намного более продуктивными.

Еще более экстремальным примером могут служить цены на телевизоры в последние пять десятилетий. Закон Мура, промышленная автоматизация и перевод рабочей силы в другие юрисдикции со временем сделали телевизоры экспоненциально лучше и дешевле, особенно по отношению к цене золота. Так же и сотовые телефоны десятилетия назад были дорогими и громоздкими игрушками для богатых. Теперь же для многих людей в беднейших регионах мира довольно мощные смартфоны стали нормой жизни. Они носят «суперкомпьютеры» в кармане.

В целом можно сказать, что базовый уровень инфляции представляет собой некоторое отрицательное число (то есть это дефляция), и то, насколько оно отрицательное в тот или иной момент времени, зависит от темпов технологического прогресса. Базовая инфляция становится положительной, только если мы каким-то образом отступаем назад в своем развитии и, таким образом, сталкиваемся с усилением дефицита и сокращением изобилия. Это может быть связано, например, с неэффективными инвестициями или войнами.

Если вы удерживаете наиболее продаваемый товар (исторически, такой как золото), ваша покупательская способность со временем повышается, поскольку стоимость рабочей силы, ресурсов и большинства других товаров снижается, в то время как этот наиболее продаваемый товар сохраняет большую часть либо всю свою редкость и ценность. Подавляющее большинство товаров, продуктов и услуг структурно постепенно снижаются в цене по отношению к вашему сильному средству сохранения капитала.

Один из способов это измерить — посмотреть на изменение широкой денежной массы на душу населения по отношению к индексу потребительских цен. Вот график 5-летних скользящих средних роста этих показателей для Соединенного Королевства:

Видно, что большую часть времени существует положительный разрыв между ростом широкой денежной массы на д. н. и потребительскими ценами. Широкая денежная масса на д. н. в этот более чем 150-летний период увеличивалась в среднем на 5,3% в год, в то время как корзина товаров и услуг росла в среднем только на 3,1%. Другими словами, денежная инфляция обычно несколько опережает инфляцию цен.

Говоря очень приблизительно, с этого ракурса реальный рост производительности составлял около 2,2% в год, то есть разницу между этими цифрами. Это означает, что в каждый конкретный год затраты на ресурсы и рабочую силу для широкой корзины товаров и услуг в среднем снижаются на 2,2% по причине технического прогресса, но количество денег, которые есть у людей, увеличивается на 5,3%, и потому фактические цены растут только на 3,1%.

Таким образом, инфляция цен составляет не 3,1% от нулевого базового уровня, 5,3% от базового уровня -2,2%. Фактические затраты на товары и услуги в большинстве лет снижаются, а не остаются неизменными, но из-за нашей инфляционной денежной системы они всё равно дорожают.

Причина, по которой это лишь очень приблизительный показатель, заключается в том, что 1) корзина ИПЦ со временем меняется и может быть не полностью репрезентативной и 2) денежная масса может со временем становиться более или менее сконцентрированной, и, следовательно, не всегда отражает среднюю покупательскую способность среднего человека. Нет способа напрямую измерить технологическую дефляцию, ее можно только приблизительно оценить.

Другой способ это проверить — просто посмотреть, в какой степени золото дорожало по отношению к британскому фунту, и ответ будет около 4,0% в год за тот же более чем 150-летний период. Рост относительной стоимости золота опережал уровень инфляции корзины ИПЦ примерно на 0,9% в год (разница между 4,0 и 3,1%), и теперь на золото вы могли бы купить больше меди, нефти, пшеницы или многих других товаров или услуг, чем 50, 100 или 150 лет назад, — в отличие от британского фунта, покупательная способность которого со временем снижается. Более высококачественные и дефицитные товары, такие как мясо, примерно соответствовали росту цены золота (хотя мясо нельзя хранить очень долго), и некоторые активы, такие как лучшие и уникальные объекты недвижимости в Великобритании, возможно, дорожали немного быстрее золота (хотя постоянные затраты на их обслуживание наверняка компенсировало эту разницу).

Вывод из этого раздела заключается в том, что рост широкой денежной массы на д. н. является «истинным» уровнем инфляции. Однако базовый уровень, от которого мы ее измеряем, не равен нулю; это слегка отрицательное значение, которое мы не можем точно измерить, но можем оценить и вывести, и оно отражает продолжающийся рост производительности благодаря развитию технологий. Цены на большинство товаров остаются относительно стабильными или преимущественно снижаются по отношению к ценам на наиболее продаваемые товары (такие как золото), однако в более слабых расчетных единицах (таких как британский фунт) в большинстве лет стоимость этих товаров растет.

Как описывает фиатные валюты современная денежная теория

Некоторые экономисты несогласны с товарным взглядом на деньги и утверждают, что источником денег является правительство. Это называется хартализмом, и истоки его уходят более чем на столетие назад.

Несколько десятилетий назад Уоррен Мослер и другие переосмыслили эту идею, превратив ее в то, что сейчас стало широко известно под названием «современная денежная теория» (СДТ).

Мослер довольно хорошо описывает аргументы в пользу этой школы мысли. Ничего не приукрашивает, а говорит очень прямо:

«Начнем с того, что правительство пытается обеспечить себя, и того, как оно это делает. На протяжении веков для этого существовали разные способы. Один — это просто пойти и захватить рабов. Еще один вариант, использовавшийся британцами, заключался в том, что они пополняли свой флот, заходя ночью в бары и перетаскивая завсегдатаев на корабли. Это называлось принудительной вербовкой.

 

Мы же, как я люблю говорить, притворяемся более цивилизованными и используем для тех же целей денежную систему. Так как же правительство это делает? Первое, что вы делаете, это устанавливаете налог, подлежащий уплате в чем-то таком, чего у людей нет. Цель состоит в том, чтобы перевести ресурсы из частного сектора в государственный. Вам нужно, чтобы люди, занятые собственными делами, вдруг стали работать на правительство. Вам нужны солдаты, полиция, работники здравоохранения, вам нужны люди в сфере образования. Как вы переведете всех этих людей из частного сектора в государственный?

 

Первое, что вы сделаете, это введете налог. Вам нужны налоговые обязательства и они должны быть принудительными. В этом примере я буду использовать налог на имущество. Вы облагаете налогом каждый дом и делаете так, чтобы он уплачивался в ваших новых расчетных единицах. Доллар, иена или евро — всё это средства уплаты налогов.

 

То есть таким образом вы создаете продавцов реальных товаров и услуг, которым теперь необходимы ваши расчетные единицы, иначе они могут лишиться своего имущества, вплоть до дома. Вы создали безработных — людей, ищущих оплачиваемую работу. Безработные — это не те, кто хочет стать волонтером в Американском онкологическом обществе; это люди, которые ищут работу, потому что им нужны деньги. И проблема для правительства, которому необходимо обеспечивать себя, заключается в отсутствии безработицы. То есть в отсутствии безработицы с точки зрения вашей валюты; могут быть люди, готовые работать за другие вещи, но не за вашу валюту. Вам же нужны безработные с точки зрения вашей валюты — те, кому необходимо заработать ваши расчетные единицы.

 

Итак, вы взимаете налог, теперь людям нужны ваши расчетные денежные единицы и все они приходят в поисках работы, все эти люди в этом отношении безработные. Вы нанимаете безработных, которых создал введенный вами налог, и они обеспечивают ваше правительство»,

 

— Уоррен Мослер, 2017 MMT Conference.

Мне еще понравилось такое описание, где он объясняет свою точку зрения в экономических дебатах:

«Как мы это делаем? Мы взимаем налог в том, чего ни у кого нет, и чтобы получить средства для уплаты этого налога, люди должны обратиться к правительству. Таким образом правительство может потратить свою бесполезную в ином случае валюту и обеспечить себя.

 

Мне нравится объяснять это так: вот я достаю свои визитки. Хочет ли кто-то в этом зале купить одну из этих моих карточек за сто долларов? Нет? Ладно… А хочет кто-нибудь остаться после конференции и помочь пропылесосить пол и убраться, а взамен я выдам вам свои визитки? Нет? Хорошо. Кстати, отсюда есть только один выход, его охраняют мои вооруженные парни, и вы не сможете выбраться отсюда, не расплатившись с ними одной из моих карточек.

 

Чувствуете давление? Теперь вам нужна эта работа! Раньше вы не искали работу, которая оплачивалась бы моими визитками. Теперь же вам нужна работа, оплачиваемая моими карточками, либо вы можете купить их у кого-то другого, кто согласится на работу, оплачиваемую моими карточками.

 

[…]

 

Разница между деньгами и мусором заключается в том, есть ли за этой дверью тот, кто взимает налог. Вооруженные парни — это налоговые инспекторы. Если они не смогут обеспечить сбор налогов, стоимость доллара упадет до нуля»,

 

— Уоррен Мослер, 2013 MMT vs Austrian Debate.

Нобелевский лауреат Пол Кругман в 2013 году высказался примерно в том же духе:

«Фиатные деньги, можно сказать, обеспечиваются вооруженным контролем».

Конечно, с таким же успехом мы могли бы спросить: раз правительство обеспечивает себя путем принудительного сбора налогов, почему оно не может просто собирать налог в товарных деньгах, таких как золото, а затем тратить это золото на приобретение необходимых продуктов? Зачем ему выпускать собственную валюту, а затем возвращать ее в виде налогов?

Ответ заключается в том, что это необязательно, но правительству это выгодно. Выпуская собственную валюту, оно получает прибыль от сеньоража на разнице между номинальной стоимостью денег и затратами на их производство и распространение. Это, по сути, такой тонкий инфляционный налог, который со временем увеличивается.

Слабое правительство с экономикой, которая не может обеспечить большую часть своих потребностей, часто не может очень долгое время поддерживать работоспособную фиатную валюту. Люди начинают по необходимости пользоваться альтернативными деньгами, даже если государство запрещает им это делать. Так происходит во многих развивающихся странах. Миллиарды людей во всем мире в прошлом поколении испытали на себе последствия гиперинфляции или практически гиперинфляции. Это довольно распространенное явление, к сожалению.

Однако за последние пять десятилетий существования фиатной системы развитые страны добились большего успеха в поддержании сеньоража. Все эти валюты со временем потеряли от 95 до 99% своей покупательной способности, но обычно это происходило постепенно. Как уже сказано, система не лишена недостатков, но это, безусловно, самая всеобъемлющая система фиатных валют, из когда-либо созданных.

При умелой оптимизации, фиатная валюта имеет низкую волатильность год к году в обмен на постепенную потерю стоимости в долгосрочной перспективе. Активно управляя налогами, расходами и резервами центрального банка (создавая или уничтожая валюту в обмен на резервные активы), политики пытаются поддерживать низкий и устойчивый уровень инфляции, что подразумевает умеренное и постоянное снижение покупательной способности их валюты.

Сильное правительство может принудительно обеспечить использование почти исключительно своей валюты в пределах границ государства по крайней мере в качестве средства обмена (не обязательно средства сбережения) путем налогообложения других видов транзакций и принятия в уплату налогов только собственной фиатной валюты. Они могут сделать менее удобным использование в качестве денег таких товаров, как золото, серебро или биткойн, сделав каждую транзакцию с ними налогооблагаемым событием с точки зрения прироста капитала. А если понадобится, то и вовсе запретить эти альтернативные средства расчетов под угрозой применения силы.

Монетизация других активов

Хотя большинство из нас сегодня к этому привыкли, с тех пор как мир пятьдесят лет назад перешел на этот нефтедолларовый стандарт, фиатная валюта была поляризующей и по сути политической темой.

Однако ведущие СМИ и экономисты быстро приняли этот стандарт как канонический и довольно бесспорный. Вот уже несколько десятилетий, если кто-то думает, что деньги не должны быть фиатными, его считают чудаком и не воспринимают всерьез. Такой примерно образ:

Но отступив немного назад и взглянув на вещи с точки зрения базовых принципов, этот период в истории действительно необычен. Это историческое отклонение, но, как рыба в воде о воде не думает, нынешняя денежная система кажется нам совершенно нормальной.

Никогда прежде за тысячи лет человеческой истории весь мир не использовал деньги, не имеющие затрат на ресурсы или ограничений. Другими словами, это эксперимент, который длится уже пять десятилетий. Многие скажут, что это хороший эксперимент, другие считают его неудачным, но это не значит, что такая система является неизбежной или единственно возможной в текущей ситуации. Это просто то, что мы имеем сейчас и кто знает, как всё будет выглядеть ещё через пять десятилетий.

Эта международная валютная система, основанная на централизованно управляемых фиатных валютах, всего на 16 лет старше меня. Моему отцу было 36, когда США отказались от золотого стандарта. В детстве, после периода финансовых затруднений, я начала собирать золотые и серебряные монетки. Мой отец каждый год давал мне серебряные монеты в качестве сбережений.

Швейцарцы отказались от золотого стандарта, когда мне было двенадцать, то есть через шесть лет после основания Amazon и за три года до Tesla. Этот фиатный/нефтедолларовый стандарт всего в четыре раза старше биткойна и в два раза старше первого браузера. Это довольно молодая система, если взглянуть на нее в таком ключе.

С тех пор как мир перешел на фиатный/нефтедолларовый стандарт, уровень долга в процентах от ВВП взлетел до рекордных значений и, похоже, становится дестабилизирующим фактором. Учитывая, где мы находимся в долгосрочном долговом цикле, инвесторам не мешало бы проявить творческий подход к тому, как они представляют себе будущее. Не принимайте последние 40–50 лет как должное и не думайте, что так будет всегда, — будь то в отношении денег или чего-то еще. Мы не знаем, как будут выглядеть деньги через 50 лет.

В последний раз в подобной ситуации в отношении долга и денежно-кредитной политики мы были в 1930–1940 гг., когда произошла девальвация валюты и война. Это не значит, что и теперь непременно произойдет нечто подобное, но по сути мы пришли к очень сложной макроэкономической обстановке, в которой часто происходят структурные валютные изменения.

Одним из следствий фиатных валют, особенно на более поздних стадиях этого пятидесятилетнего эксперимента, является то, что люди стали относиться к наличным деньгам как к горячей картошке. Мы инстинктивно монетизируем другие вещи: искусство, акции, собственный капитал или золото. Отношение цен на недвижимость к медианному доходу резко возросло, как и отношение к медианному доходу индекса S&P500 или первоклассного произведения искусства.

На этой диаграмме показана потеря покупательной способности американского доллара со времени принятия Монетного акта 1792 года, когда были созданы доллар и монетный двор США.

К сегодняшнему дню для получения той же покупательской способности, что у $100, приобретенных в 1792 году, требуется уже почти $3000. С 1792 по 1913 год покупательная способность доллара колебалась вокруг примерно одного уровня — больше 120 лет относительной стабильности курса. Начиная с 1913 года политика поменялась, и ценность доллара постоянно снижалась, особенно после полного отказа от золотого стандарта в 1971 году.

И сегодня ситуация на самом деле хуже, чем в течение большей части этого фиатного/нефтедолларового периода 1971–2022 гг., потому что процентные ставки больше не поспевают за темпами инфляции. Фиатная система становится менее стабильной из-за того, что уровень долга в системе уже не позволяет экономическим властям поднимать процентные ставки выше доминирующего уровня инфляции.

По сути, из-за отсутствия хороших денег в эту эпоху фиатных валют и нефтедоллара, особенно после 2009 года, с процентными ставками ниже уровня инфляции, мы монетизируем и используем в качестве средства сохранения капитала другие вещи с более высоким коэффициентом Stock-to-Flow.

В Китае потребители активно монетизируют недвижимость. Для семей стало нормой владеть несколькими домами. В Соединенных Штатах потребители агрессивно монетизируют акции. Люди вкладывают процент от каждой зарплаты в общие фондовые индексы, не анализируя компании и не проводя какого-либо дью-дилидженс, рассматривая такую корзину акций просто как лучшее средство сохранения стоимости в сравнении с наличными деньгами, независимо от того, что внутри.

Можно спросить, например, предпочли бы мы владеть долларами, количество которых выросло с 10 триллионов десять лет назад до 22 триллионов сегодня и практически без платы за владение ими, или акциями Apple, количество которых сократилось с 26 миллионов акций десять лет назад до 16 миллионов сегодня и тоже практически без платы за владение ими? Является ли лучшими деньгами доллар или разнообразный набор взаимозаменяемых корпоративных акций с точки зрения сохранения стоимости с более чем 5-летним временным горизонтом?

Эта монетизация неденежных ценных бумаг и имущества открывает нас большей волатильности, большему кредитному плечу, меньшей ликвидности, меньшей взаимозаменяемости и большему количеству налогооблагаемых событий. По сути, вместо тщательно обдуманных и взвешенных инвестиций, мы вкладываем большую часть свободного капитала в сотни индексных инвестиций, которые даже не анализируем, потому что кто станет держать валюту в течение сколько-нибудь значительного периода времени? Взаимозаменяемые доли в компаниях становятся нашими деньгами, по крайней мере в части «средства сбережения», — в значительной мере потому, что они обеспечивают более высокую доходность и дивиденды, чем банки и облигации, и многие из них сокращаются в количестве (дефляционные активы), вместо того чтобы постоянно увеличиваться.

Некоторые технологи, такие как Джефф Бут, отмечают, что эта система с постоянно обесценивающейся валютой негативно влияет и на экологию, поскольку побуждает нас к покупкам обесценивающихся безделушек и недальновидным инвестициям в значительно большей мере, чем деньги, которые со временем растут в цене, как это было раньше. Ценя деньги, мы были бы более избирательны в покупках.

Сторонники фиатной системы говорят, что она сглаживает экономические спады и позволяет вводить контрциклические меры и стимулы. Обладая гибкой денежной базой, власти могут увеличивать или сокращать предложение денег, обеспечивая баланс между кредитными циклами и производственными мощностями. В обмен на постепенное снижение стоимости валюты мы получаем более стабильную в краткосрочной перспективе валюту.

Кроме того, сторонники системы говорят, что система поощряет потребление, и считают это положительным фактором, поддерживающим рост ВВП. Удерживая людей на постоянной беговой дорожке обесценивания валюты, власти побуждают их тратить и инвестировать, а не сберегать. Если люди начинают экономить, политики часто рассматривают это как «накопительство» или «глобальный избыток сбережений» и считают это проблемой. Тогда они корректируют денежно-кредитную политику таким образом, чтобы побуждать людей больше занимать и больше тратить.

В то же время с точки зрения развивающихся рынков, стандарт фиатных валют и нефтедоллара способствует сильным взлетам и падениям, потому что большая часть их долга номинирована в долларах, и стоимость этого долга сильно колеблется в зависимости от действий американских политиков. Развивающиеся страны часто вынуждены ужесточать денежно-кредитную политику во время рецессии, чтобы защитить свою валюту. Таким образом, если США получают возможность оказывать антициклическую поддержку собственной экономике, то развивающиеся страны во время рецессий вынуждены принимать проциклические шаги, что способствует продолжению порочного круга в их экономике. С этой точки зрения фиатную/нефтедолларовую систему можно рассматривать как форму неоколониализма, в которой стабильность системы в развитых странах обеспечивается путем переноса большей части ее затрат на развивающиеся страны.

В целом, в последнее время фиатная система демонстрирует большую нестабильность, и инвесторам приходится ориентироваться в сложных условиях структурно отрицательной (с поправкой на инфляцию) доходности денежных средств и облигаций наряду с высокими оценками многих активов в акциях и недвижимости.

Суверенные международные резервы

Накапливая профицит торгового баланса, страны сохраняют эти доходы в суверенных международных резервах. Они представляют собой совокупность активов, которые центральный банк страны может при необходимости использовать для защиты национальной валюты. Чем большими резервами по отношению к ВВП и денежной массе обладает страна, тем лучше она защищена от обвала своей фиатной валюты. Страна может распродавать эти резервы в обмен на собственную валюту, чтобы поддержать ее обменный курс. Валюта может не быть обеспечена золотом по курсу погашения, но она подкрепляется различными активами по необходимости, если начнет быстро терять ценность.

Совокупная долларовая стоимость официальных суверенных резервов в мире составляет около $15 трлн. Из них менее $2,5 трлн приходится на золото и более $12,5 трлн хранятся в виде фиатных резервов (долларов, евро, иен, франков и т.д.). Фиатные резервы состоят из государственных облигаций и банковских депозитов и могут быть легко заморожены выпускающими их странами. Кроме того, значительная часть золотых запасов хранится не внутри стран, а в Нью-Йорке или Лондоне от имени соответствующих государств.

Таким образом, подавляющее большинство официальных государственных резервов представляют собой легко ограничиваемые, а не устойчивые к цензуре активы. Они не являются суверенными и могут быть заморожены иностранными государствами. Война кристаллизует этот факт.

В феврале Россия вторглась на территорию Украины. До начала этой своей «спецоперации» Россия располагала суверенными международными резервами в эквиваленте $630 млрд — это накопленный за десятилетия профицит торгового баланса в виде суверенных сбережений, которые могут быть использованы для поддержки государственной валюты. Из этих $630 млрд, $130 млрд приходилось на золото, а остальные $500 млрд — на фиатные валюты и облигации. Из $500 млрд, может быть, $70–80 млрд приходились на китайские, а остальные $400+ млрд — на европейские и прочие фиатные активы. В ответ на вторжение в Украину Европа заморозила более $400 млрд российских фиатных активов, что эквивалентно более чем 20% российского ВВП и более чем пятилетнему объему военных расходов России; это огромная экономическая конфискация. Сейчас Россия переживает финансовый кризис, и еще вопрос, сможет ли она оказать достаточное сырьевое и военное давление, чтобы разморозить свои резервы.

Кто-то может возразить, что это хорошо, что страны хранят свои резервы в активах друг друга, которые, следовательно, могут быть заморожены. Наряду с торговыми санкциями, эта практика дает странам еще один рычаг, с помощью которого они могут контролировать поведение друг друга, снижая риски возникновения таких крайностей, как войны. В любом случае все страны в той иной степени взаимозависимы. Но с прагматической точки зрения страны обычно стремятся снизить свою уязвимость и внешние риски там, где это возможно, и это может включать сведение к минимуму рисков конфискации или замораживания другими странами накопленных ими резервов.

Я начала писать этот лонгрид несколько месяцев назад, в конце 2021 года. С тех пор ситуация ускорилась, и, например, в начале марта 2022 WSJ опубликовал статью под названием «Если российские валютные резервы на самом деле не являются деньгами, мир ожидает шок». Вот вступительный абзац из нее:

«»Что такое деньги?» — вопрос, над которым экономисты размышляли веками, но блокирование резервов центрального банка России вновь сделало его актуальным для крупнейших стран мира, особенно для Китая. В мире, в котором накопление иностранных активов считается рискованным, военные и экономические блоки будут всё больше отдаляться друг от друга».

Что такое деньги?

Ответ на этот вопрос связан с различием между валютой и деньгами. Валюта — это ответственность какой-либо другой организации, и она может выбирать, выполнять или нет это конкретное обязательство. Деньги — это то, что само по себе ценно для других организаций и не имеет риска контрагента, если вы храните их самостоятельно (хотя они могут иметь ценовой риск, связанный со спросом и предложением). Другими словами, российское золото — это деньги, а валютные резервы — это валюта. То же верно и в отношении других стран.

Фиатная валюта и государственные облигации не имеют внутренней ценности; они представляют собой непрямые права требования, которые могут быть заблокированы и конфискованы. Золото имеет ценность; оно достаточно взаимозаменяемо, и благодаря его физическим свойствам различные организации будут принимать золото по текущей рыночной стоимости. Его можно хранить самостоятельно, и тогда никакая другая страна не сможет его заморозить.

Валюта же ведет себя как деньги большую часть времени — до тех пор, пока не перестает.

Фиатные валюты: вывод

В целом, ключевой «фичей» или «багом» (в зависимости от ваших взглядов) фиатных валют является их гибкое предложение и способность к размыванию стоимости. Это позволяет правительствам тратить больше, чем они получают налогов, размывая стоимость существующих накоплений людей. Благодаря этой функции, фиатные валюты можно использовать для разрешения сложных финансовых ситуаций и стимулирования экономики контрциклическим образом. Кроме того, большую часть времени их волатильность может быть сведена к минимуму по сравнению с товарными деньгами путем активного управления — в обмен на постепенную девальвацию с течением времени.

Однако, когда что-то пойдет не так, фиатная валюта может резко обесцениться. Фиатные валюты имеют тенденцию стимулировать увеличение дефицита (поскольку расходы не обязательно должны облагаться налогом) и, как правило, требуют некоторого принуждения — жесткого или мягкого, — чтобы побудить людей использовать их вместо более твердых денег, хотя большую часть времени это принуждение незаметно для большинства людей — до тех пор, пока что-то не пойдет не так. И их способность к ослаблению увеличивает возможности правительств к ведению более продолжительных войн, выборочной помощи наиболее влиятельным группам и другим формам государственных расходов, не всегда прозрачных для граждан.

Цифровые активы

С развитием интернета и криптографии в 1980-х и 1990-х годах многие начали работать над созданием новых денежных систем на основе интернета. Hash Cash, Bit Gold и B-Money — лишь некоторые из ранних примеров.

Некоторые из авторов подобных систем хотели получить возможность легко расплачиваться через интернет, что на тот момент было проблемой. Другие принадлежали к движению шифропанков; эти люди, реагируя на наступление информационного века и всё большее сокращение приватности, выступали за повышение конфиденциальности транзакций средствами шифрования.

Freedom House, некоммерческая организация, основанная в 1941 году и первоначально возглавляемая Элеонорой Рузвельт, действительно отмечала подъем авторитаризма в последние десятилетия. Более половины населения земного шара живет в авторитарной или полуавторитарной стране. Люди из более благополучных стран и регионов часто не осознают эту тенденцию.

Мир стал более свободным в 1980–1990-х годах, с открытием Китая и Советского Союза, но затем в 2000-х и 2010-х мир всё чаще стал отказываться от этой свободы, по крайней мере, насколько следует из статистики, собираемой Freedom House и другими источниками. В частности, Китай на сегодня представляет собой огромное государство наблюдения и контроля, где транзакции и поведение людей в интернете тщательно отслеживаются и на основе этих данных рассчитываются баллы «социального кредита». Система подразумевает почти полный контроль над поведением своих граждан.

Даже развитые страны стали внедрять политику ограничения определенных свобод, ввиду чего оценки Freedom House для многих развитых стран тоже со временем несколько снизились. Например, Соединенные Штаты еще в 2010 набирали 94 балла по общему уровню свобод, а по состоянию на 2020 год — уже только 83. Уже более десяти лет как растет число разоблачений фактов шпионажа со стороны ЦРУ и АНБ в отношении собственных граждан.

Чем более цифровым становится мир, тем больше у авторитарных, полуавторитарных и потенциально авторитарных режимов появляется возможностей для того, чтобы контролировать и вмешиваться в жизнь своих. Для многих людей авторитаризм в сочетании с технологиями цифровой слежки и развитием обработки больших данных представляет довольно пугающую перспективу. Такую комбинацию факторов десятилетиями предсказывали многие научно-фантастические книги.

Открытие цифрового дефицита и изобретение Биткойна

Возможность совершать транзакции с другими людьми — это ключевая составляющая индивидуальной свободы. Чем больше контроля авторитарные режимы получают над частными транзакциями, тем больше власти они имеют над жизнями своих граждан.

Лауреат Нобелевской премии экономист Фридрих Хайек однажды сделал интересное заявление на тему денег:

«Я не верю, что у нас когда-нибудь снова появятся хорошие деньги, пока мы не заберем этот вопрос из рук правительства. То есть мы не можем забрать их силой; всё, что мы можем, — это каким-то хитрым окольным путем реализовать что-то, что они не смогут остановить»,

 

— Фридрих Хайек (1899–1992).

Ответ Сатоши Накамото на эту загадку в 2008 году состоял в том, чтобы избежать централизованного кластера и создать одноранговую денежную систему, основанную на распределенном реестре.

«Я работаю над новой системой электронных наличных, полностью peer-to-peer, не требующих доверенных посредников.

Правительства хорошо умеют отрубать головы централизованно контролируемым сетям, таким как Napster, но в чистом виде p2p-сети, такие как Gnutella и Tor, похоже, удерживают свои позиции»,

 

— Сатоши Накамото, две отдельные цитаты 2008 года.

Изобретенный Накамото в 2008 Биткойн действительно стал первыми получившими широкий успех и достоверно децентрализованными интернет-деньгами после его запуска в начале 2009 года. В блоке генезиса автор привел актуальный на тот день газетный заголовок о спасении британских банков в разгар финансового кризиса:

«The Times 03/Jan/2009 Chancellor on brink of second bailout for banks»,

 

— блок генезиса Биткойна.

Сеть Биткойна представляет собой распределенную базу данных, известную также как публичный реестр или «тройная бухгалтерия». Это система, которая позволяет всем участникам по всему миру приходить к консенсусу о состоянии реестра с интервалом в среднем в 10 минут. Поскольку реестр сильно распределен и относительно невелик с точки зрения объема данных, участники сети могут хранить его полную копию и постоянно с помощью специального протокола согласовывать ее состояние с остальной частью сети. Помимо всей базы данных о транзакциях, участники могут хранить собственные закрытые ключи, позволяющие им передавать монеты (или их части) по разным публичным адресам в реестре.

Если участники лично контролируют свои закрытые ключи, то никто не может повлиять на сохранность и свободу перемещения их монет. Другими словами, как и золото, биткойн является деньгами, а не валютой, — до тех пор, пока другие люди признают их имеющими ценность.

После того как Накамото указал путь, было создано более пятнадцати тысяч других криптовалют. Некоторые из них пытаются конкурировать с сетью Биткойна, другие представляют собой платформы для смарт-контрактов, созданные для других целей. До сих пор ни одна из криптовалют, претендующих на роль денег, не смогла составить сколько-нибудь убедительной конкуренции Биткойну (и ни одна из них не удерживает более 5% от его капитализации). В то время как некоторые из тех, что предполагают использование в роли утилитарных токенов для смарт-контрактов, долгое время сохраняют довольно внушительные оценки сети.

Многие считают, что Биткойн достиг критической массы с точки зрения сетевого эффекта, безопасности, неизменности истории и децентрализации, так что, хотя другие цифровые активы могут существовать для закрытия других вариантов использования, ни один из них не имеет разумных шансов конкурировать с Биткойном на поле твердых денег. Fidelity опубликовали хорошую статью об этом под названием Bitcoin First. Приведу основные тезисы из нее:

«– Биткойн лучше всего понимать как денежный товар, и один из основных инвестиционных тезисов для Биткойна — это средство сохранения капитала во всё более цифровом мире.

 

– Биткойн принципиально отличается от всех остальных цифровых активов. Ни один другой цифровой актив, скорее всего, не улучшит свойства биткойна как денежного товара, поскольку в сравнении с остальными цифровыми активами биткойн является наиболее безопасными, децентрализованными, твердыми цифровыми деньгами, и любое улучшение в какой-то части его свойств обязательно будет сопряжено с компромиссами в остальных.

 

– Успех Биткойна и других цифровых активов не обязательно взаимно исключают друг друга. Скорее остальная часть экосистемы криптоактивов может удовлетворять другим потребностям или решать другие проблемы, для которых Биткойн просто не предназначен.

 

– Другие криптовалютные проекты, помимо Биткойна, следует оценивать с другой точки зрения, нежели Биткойн.

 

– Биткойн следует рассматривать как точку входа для традиционных распределителей капитала, желающих получить доступ к рынку цифровых активов.

 

– Инвесторам, рассматривая возможность инвестиций в экосистему криптовалют, следует сочетать одновременно два совершенно разных подхода. Первый — это включение в портфель биткойна как развивающегося денежного товара, а второй подразумевает рассмотрение других цифровых активов как обладающих свойствами венчурных инвестиций».

Другие блокчейны, пытающиеся увеличить пропускную способность в отношении количества транзакций или добавить больше вычислительных функций на базовом слое, обычно делают это за счет ослабления децентрализации и безопасности системы. Блокчейны, пытающиеся на базовом слое повысить конфиденциальность, обычно жертвуют для этого некоторой степенью аудитопригодности предложения.

Биткойн с течением времени медленно обновляется посредством опциональных софт-форков, но основной вектор развития лежит в направлении децентрализации и надежности в большей мере, нежели пропускной способности или дополнительного функционала. Пропускную способность, конфиденциальность и функциональность можно повысить с помощью дополнительных слоев «поверх» базового блокчейна.

Открытие надежного способа обеспечить цифровой дефицит и изобретение p2p денег, основанных на этом открытии, было в некотором смысле неизбежным, хотя конкретная первая реализация могла быть разработана несколькими способами. Основы интернета были заложены еще в 1970-х годах, как и концепция дерева хешей. Интернет в том виде, как мы его знаем, возник в течение 1980–1990-х годов, с увеличением числа компьютеров в мире, объединенных в единую сеть. Алгоритм proof-of-work с использованием компьютерных систем был изобретен в 1990-х, а шифрование SHA-256 опубликовано в начале 2000-х. Накамото по-новому совместил эти концепции в 2008, к этому добавились благоприятный макроэкономический фон и правильные проектные решения, позволившие протоколу успешно существовать и развиваться вот уже более десяти лет.

Монетизация снизу вверх

Если мы на мгновение вернемся к золотому стандарту, то основная причина появления обеспеченных золотом бумажных банкнот заключалась в улучшении свойств золота как средства обмена. Это хорошо описал Рэй Далио:

«Поскольку носить с собой много металлических денег рискованно и неудобно, а создание кредитов привлекательно как для заемщиков, так и для кредиторов, то возникают доверенные посредники, помещающие твердые деньги в безопасное место и выпускающие бумажные права требования на них. Эти посредники стали называться «банками», хотя первоначально это могли быть самые разные учреждения, которым люди доверяли, вплоть до храмов в Китае. Вскоре люди стали воспринимать эти бумажные права требования на деньги так, будто они и есть деньги»,

 

— Рэй Далио, Принципы изменения мирового порядка. Почему одни нации побеждают, а другие терпят поражение.

Биткойн, с другой стороны, является активом, на предъявителя, безопасным для самостоятельного хранения в больших объемах, и может быть отправлен peer-to-peer платежом по всему миру через интернет. Это устраняет необходимость в бумажной абстракции. Некоторые держатели по-прежнему предпочтут передавать биткойны на ответственное хранение третьим сторонам, но явной необходимости, как в случае с большим количеством золота, в этом нет, а значит, расчетные единицы Биткойна в меньшей степени подвержены централизации. В отличие от золота, биткойны легко хранить и переводить по всему миру в любых количествах.

С самого начала Биткойн был спроектирован как одноранговая сеть для самостоятельного хранения и использования расчетных единиц в качестве средства обмена. Это не самый эффективный способ обмена ценностью, но это самый надежный способ обмена ценностью онлайн. Сама по себе сеть не подразумевает никаких доверенных посредников, централизованных поверхностей атак и при умелом использовании позволяет обойти даже довольно враждебные сети. В сравнении с альткойнами, его гораздо сложнее атаковать благодаря большему сетевому эффекту и хешрейту.

Например, одним из ранних вариантов использования биткойна в 2010–2011 гг. были пожертвования WikiLeaks, к тому времени, заблокированному PayPal и другими поставщиками платежных услуг. Сам Сатоши выражал тогда на форуме озабоченность по этому поводу из-за того, что Биткойн находился еще на очень ранней стадии развития для того внимания, которое это могло к нему привлечь.

Как танк предназначен для того, чтобы пробираться из пункта А в пункт Б через сопротивление и неблагоприятную среду, но не подходит для повседневных поездок на работу, так и базовый слой сети Биткойна предназначен для совершения глобальных платежей несмотря на сопротивление, но не подходит для покупки чашки кофе по пути на работу.

В этом смысле сеть Биткойна полезна и для этичных, и для неэтичных участников, как и любая действительно мощная технология. И поскольку он разбит на 21 миллион расчетных единиц — каждая из которых делится до восьми знаков после запятой, что дает 2,1 квадриллиона элементарных единиц, — он представляет собой конечный цифровой товар.

Вот как это описывал сам Сатоши:

«В качестве мысленного эксперимента представьте, что существует цветной металл, настолько же дефицитный, как золото, но обладающий следующими свойствами:

– скучного серого цвета;

– плохо проводит электричество;

– не особенно прочный, но и не легко поддающийся деформации;

– не пригодный для каких-либо практических или декоративных целей;

и с одним особым, волшебным свойством:

– его можно передавать по каналам связи.

 

Если бы такой металл по какой-то причине приобрел какую-либо ценность, то любой, кто заинтересован в передаче ценности на большие расстояния, мог бы купить этот металл и предложить получателю его продать»,

 

— Сатоши Накамото, 2010.

Помимо отправки их онлайн, биткойны в виде закрытых ключей можно «физически» перевозить с собой по всему миру. Вы не можете пронести много физических наличных или золота через аэропорты и границы. Банки могут блокировать банковские переводы за пределы своей страны или даже внутренние переводы пользователей. Но в биткойнах вы можете переносить с собой практически неограниченное количество капитала по всему миру — на телефоне или на флешке — либо хранить его где-то в «облаке», доступ к которому можете получить из любого места в мире, просто запомнив любым образом seed-фразу из двенадцати слов (косвенный способ запомнить закрытый ключ). Правительствам сложно предотвратить работу такой системы, особенно для технически подкованных граждан, без введения мер чрезвычайно сурового надзора и контроля.

Эта полезность в сочетании с ограниченным и аудитопригодным предложением цифровых «монет» в конечном счете привлекли внимание к денежным свойствам актива, вследствие чего биткойны приобрели денежную премию. Когда вы храните биткойны, особенно самостоятельно, вы сохраняете для себя возможность выполнять платежи, которые очень трудно заблокировать, и передавать ценность в любую точку мира по своему усмотрению. Вы занимаете свое место в глобальном реестре, подобно хранению ценных доменных имен, за исключением того, что, в отличие от доменных имен, биткойны децентрализованы, взаимозаменяемы, ликвидны и пригодны для самостоятельного хранения. Однажды это может стать для вас важной подстраховкой либо вы можете просто сохранять какое-то количество биткойнов, осознавая их ценность для других, и продать их кому-то в будущем.

Другими словами, биткойн становится довольно продаваемым товаром. И с более высоким значением Stock-to-Flow, чем у золота.

Он волатилен, но во многом потому, что за двенадцать лет его рыночная капитализация выросла с нуля до триллиона долларов. Рынок изучает эту технологию и пытается определить общий объем ее целевого рынка, и со временем в нее вкладываются все больше людей. Это актив, которым по-прежнему владеют лишь около 2% населения Земли, и это крошечная доля в общем объеме глобальных финансовых активов.

Устойчивость к цензуре — важное свойство для платежей, а самостоятельное хранение денег, ценность которых не может быть размыта увеличением предложения, — это важное свойство для средства сбережения.

В развитых странах многие могут не придавать этим качествам значения: принадлежа по факту к привилегированному обществу, они воспринимают свободу и комфорт как должное. Но для большей части мира возможность беспрепятственно забрать с собой самостоятельно хранимый капитал при переезде из страны имеет огромную, неизмеримую ценность. Когда евреи бежали из контролируемой нацистами Европы, им трудно было взять с собой какие-либо ценности. Когда люди покидали разваливающийся Советский Союз, они могли взять с собой только сумму, эквивалентную $100. Когда сегодня люди хотят покинуть, например, Венесуэлу, Сирию, Иран, Нигерию или Китай, им бывает трудно вывезти с собой значимый объем ценностей, если только у них нет самостоятельно хранимых биткойнов. Миллионы (а может быть и миллиарды) людей сегодня могут в полной мере ощутить на себе важность этой опции.

Оппозиционные силы в автократических странах используют биткойны, поскольку власти отрезают им возможность пользоваться банковскими услугами. Нигерийцы использовали биткойны, протестуя против правительства и полицейского насилия в ситуации, когда их банковские счета были заморожены. Китайцы использовали его для трансфера ценности в обход строгого контроля за движением капитала. Венесуэльцы использовали биткойн, чтобы избежать гиперинфляции и вывести капитал из несостоятельного государства. Один из ранних вариантов использования биткойна — оплата работы афганским девушкам в форме денежных средств, которую их родственники-мужчины не могли конфисковать и которую они могли вывезти, покидая страну. Я еще вернусь подробнее к этим примерам позже. В 2022 Канада использовала чрезвычайные полномочия для заморозки финансовых счетов протестующих и тех, кто жертвовал им деньги, даже без предъявления им каких-либо обвинений.

До сих пор такой спрос на устойчивые к цензуре платежи не создавал проблем для базового слоя Биткойна. И по мере развития его сеть формирует дополнительные слои, подобно любой другой финансовой системе. Lightning Network, например, представляет собой ряд смарт-контрактов, работающих поверх базового слоя сети Биткойна и позволяющих осуществлять быстрые платежи — кастодиальные или нет — онлайн или лично с помощью мобильного телефона. Вплоть до того, что их легко можно использовать для покупки кофе и практически без ограничений по количеству транзакций в секунду. Liquid Network, еще один пример, представляет собой сайдчейн, «оборачивающий» биткойны в федеративную сеть для быстрых переводов, лучшей конфиденциальности и дополнительных функций в обмен на некоторые компромиссы в отношении безопасности сети.

В этом смысле биткойны изначально использовались как цифровые товары, обладавшие полезной ценностью в качестве устойчивого к цензуре средства обмена через интернет для людей, заинтересованных в такой возможности. В конечном счете биткойны приобрели денежную премию как развивающееся и волатильное средство сохранения капитала (всё более продаваемый товар), и их стали удерживать в большей степени из-за их дефицитности, нежели из-за возможностей в качестве средства обмена. И со временем сеть разработала дополнительные способы расширения собственных возможностей использования в качестве средства обмена, выйдя за пределы первоначальных ограничений.

Многие, глядя на Биткойн, говорят, что его базовый слой не сможет масштабироваться так, чтобы каждый человек в мире мог совершать в нем транзакции, но суть не в этом. Базовый слой — это устойчивая к цензуре сеть платежей и расчетов с ограниченным аудитопригодным предложением, способная обрабатывать сотни тысяч транзакций в день, а дополнительные слои, построенные поверх нее, при желании можно использовать и для более частых транзакций, чем это позволяет основной блокчейн.

Подобно тому как мы не используем для покупки кофе переводы Fedwire, транзакции на базовом слое Биткойна тоже не приспособлены для этой цели. Для покупки кофе можно использовать транзакции Visa, работающие на основе Fedwire, или lightning-транзакции, работающие поверх Биткойна. Или даже кастодиальные платежные решения, работающие на основе Биткойна и Lightning Network, как Cash App или Strike, в случаях, когда устойчивость к цензуре не требуется. Базовый слой сети Биткойна не конкурирует с такими техническими решениями, как Visa; он конкурирует с расчетами центрального банка, корневым уровнем финансовой системы. Это совершенно отдельный корневой уровень, построенный на компьютерных сетевых технологиях и интернет-протоколах, а не на каналах между центральными и коммерческими банками.

Не следует забывать и о законе Грешема, который гласит, что «худшие деньги вытесняют из обращения лучшие». Имея выбор между двумя валютами, большинство людей тратят более слабую и накапливают более сильную. Слабое использование Биткойна в качестве средства обмена на сегодня — это не баг, это «фича» системы с низким объемом выпуска и жестким ограничением объема эмиссии в 21 миллион единиц, особенно в местах, где он не признан законным платежным средством, и, следовательно, каждая транзакция является налогооблагаемым событием. Применимость Биткойна для платежей важна, когда требуется надежное и устойчивое к цензуре средство обмена, а также для некоторых других нишевых вариантов использования. В противном случае он чаще всего удерживается из-за денежной премии, как более дефицитный актив по сравнению с долларом и другими фиатными валютами, и представляет собой возможность совершать надежные и устойчивые к цензуре платежи в будущем.

Биткойн как сеть и окружающая ее экосистема к этому дню пережили несколько циклов подъема и спада, и в каждом из них к Биткойну проявляли интерес более крупные пулы капитала. В первую эпоху пользовательский опыт был сложным и требовал технического понимания, поэтому исследовали и развивали эту технологию главным образом компьютерщики и криптографы-энтузиасты. Во вторую эпоху Биткойн стал проще в использовании и достиг достаточной ликвидности, чтобы иметь биржевой курс к доллару и другим фиатным валютам, благодаря чему его заметили ранние спекулянты, а также продавцы и покупатели даркнет-маркетов. В третью эпоху он получил первое широкое распространение в том смысле, что биржи с надлежащими протоколами безопасности смогли работать с банковскими подключениями, обеспечивать ликвидность рынка и улучшать пользовательский опыт, облегчая доступ к Биткойну для обычных пользователей. В четвертую эпоху на рынок пришли кастодиальные игроки институционального уровня, что позволило пенсионным фондам, страховым компаниям, хедж-фондам, управляющим семейным капиталом и фондам национального состояния безопасно размещать капитал в биткойне.

Будет интересно понаблюдать, как будет развиваться экосистема Биткойна в будущем. Останется ли он децентрализованным или в итоге станет более кластеризованным — до такой степени, что транзакции станет легко цензурировать? Будет ли он по-прежнему удерживать большую долю рынка цифровых активов с тысячами или десятками тысяч конкурентов, разбавляющих капитализацию друг друга и пытающихся заполучить часть денежной премии Биткойна? Я очень оптимистично смотрю на будущее сети Биткойна, но не могу отрицать и потенциальных проблем и рисков.

Частные стейблкойны

Частные кастодиальные стейблкойны, были созданы с помощью смарт-контрактов для применения блокчейн-технологии к фиатным валютам. С этими системами компания может принимать на ответственное хранение доллары и посредством смарт-контракта выпускать на блокчейне токены, каждый из которых можно обменять у кастодиана на доллары по курсу 1 к 1.

Для создания кастодиальных стейблкойнов клиент перечисляет эмитенту стейблкойна доллары, а взамен получает цифровые токены. Чтобы получить обратно доллары, клиент возвращает эмитенту стейблкойны. Кастодианы имеют различную репутацию в отношении того, насколько надежно они сохраняют необходимый долларовый залог, и такая система подразумевает доверие кастодиану в том, что он не растратит средства на плохие инвестиции и не окажется мошенником. Аттестации и/или аудиты, проводимые сторонними фирмами, могут добавлять гарантий наличия необходимого залога.

После выпуска стейблкойнов люди могут использовать их для отправки и получения платежей в любом блокчейне, на котором они были выпущены, — peer-to-peer, без доверенных посредников. С точки зрения пользователя стейблкойны представляют собой значительный технологический скачок по сравнению с существующими банковскими платежными системами, особенно для международных или крупных внутренних платежей. Вы можете отправить кому-то на другом континенте миллион долларов в 2 часа ночи с субботы на воскресенье, и платеж дойдет за считаные минуты, а обе стороны смогут без всяких задержек самостоятельно проверить транзакцию в блокчейне.

Естественно, они будут постоянно сталкиваться с государственным регулированием и во многих случаях такие платежи будут контролироваться посредством банковской системы, но ясно, что цифровые валюты полезны для совершения реальных платежей, и, вероятно, будут всё чаще встраиваться в финансовые системы — в виде либо цифровых валют центральных банков, либо частных, но строго регулируемых, эмитентов стейблкойнов.

Это будет происходить просто благодаря автоматизации и превосходной технологии. Когда вы отправляете банковский перевод, банк должен предпринять ряд действий для обработки этого платежа. И банковские переводы часто задерживаются, блокируются или сталкиваются с другими проблемами при проведении между банками. Для пользователя зачастую неясно, на каком этапе возникла проблема и к кому с этим обращаться, и на решение ее иногда уходят и дни. Со стейблкойнами ситуация практически противоположная. Автоматизированная природа блокчейна позволяет выполнять одноранговые операции между пользователями, обрабатываемые программным обеспечением, в том числе на международном уровне и в том числе с большими суммами денег. Хранители залога в этом отношении пассивны, позволяя технологиям работать на них и предпринимая действия только в том случае, если они по какой-либо обнаруженной причине хотят внести некоторые из своих токенов в черный список.

Наверное, любой, кто совершает много международных банковских переводов, а потом в какой-то момент попробовал стейблкойны, скажет, что их намного проще и удобнее использовать.

Другими словами, регулируемые стейблкойны обеспечивают работу автоматизированных международных p2p платежных систем, но сопряжены с контролем, основанным на законах об идентификации пользователей и противодействии отмыванию денег.

Цифровые валюты центральных банков (ЦВЦБ)

Некоторые страны захотели развить концепцию стейблкойнов и полностью ее национализировать в пределах своей юрисдикции. При этом они используют аналогичную технологию, но без потребности в блокчейне, поскольку ЦВЦБ не предполагают децентрализации.

Китай изучает Биткойн и стейблкойны уже более пяти лет, и теперь использует эти технологии для создания своей ЦВЦБ. Это фиатная валюта, выпускаемая центральным банком страны в цифровой форме, позволяющая производить расчеты через интернет, вместо «каналов» традиционной банковской системы.

С точки зрения правительства, полезность ЦВЦБ состоит в том, что она позволяет правительству:

1. совершать международные платежи минуя систему SWIFT;
2. предоставить доступ к банковским услугам более широкому кругу населения;
3. отслеживать и контролировать любые транзакции, в том числе с помощью технологий больших данных и искусственного интеллекта;
4. заносить в черный список или блокировать определенные транзакции, нарушающие установленные правила;
5. ограничивать срок действия или юрисдикции возможного использования валюты;
6. изымать деньги из кошельков граждан за различные нарушения;
7. начислять деньги непосредственно в кошельки граждан в качестве стимулов или вознаграждения;
8. устанавливать глубоко отрицательные ставки на остатки средств на счетах граждан;
9. программировать разные правила использования денег для разных групп населения;
10. уменьшить контроль и объем комиссий со стороны коммерческих банков.

Другими словами, ЦВЦБ может быть более дешевой, эффективной и простой в использовании, чем многие существующие платежные системы. Однако такие системы позволяют эмитенту также контролировать, выдавать или изымать валюту у пользователей и/или программировать ее для работы только в разрешенных ситуациях.

Агустин Карстенс, глава расположенного в Швейцарии Банка международных расчетов (в сущности, центральный банк для центральных банков) в прошлом году сказало ЦВЦБ:

«В нашем анализе ЦВЦБ, в том числе для общего использования, мы склонны проводить параллели с наличными деньгами, и здесь есть большая разница. Например, с наличными мы не знаем, кто сегодня использует стодолларовые банкноты, или банкноты в тысячу песо. Ключевое отличие ЦВЦБ заключается в том, что центральный банк будет иметь абсолютный контроль над правилами и положениями, определяющими использование этого выражения ответственности центрального банка. И у нас будет технология для контроля выполнения этих правил. Эти два аспекта чрезвычайно важны и они имеют огромное значение в отношении того, что такое наличные деньги».

Спектр контроля

Из сказанного выше ясно, что существует несколько типов цифровых активов. Есть децентрализованные активы на предъявителя, такие как Биткойн, и есть цифровые представления фиатных валют, такие как частные стейблкойны и центральные валюты центральных банков. Существуют и другие виды денег на основе частных блокчейнов, такие как утилитарные (служебные) или игровые токены.

Некоторые цифровые активы, такие как биткойн, сокращают возможности правительств вмешиваться в ваши деньги, поскольку вы можете самостоятельно хранить эти активы и передавать их кому угодно по своему усмотрению. Как писала в июле прошлого года Guardian, когда протестовавшие против полицейского насилия нигерийцы столкнулись с заморозкой своих банковских счетов, многие из них обратились к Биткойну, чтобы сохранить возможность взаиморасчетов:

«В конце октября Нигерию сотрясли крупнейшие протесты за последние десятилетия: многотысячные демонстрации против полицейской жестокости и печально известного подразделения Sars. Протесты EndSars сопровождались злоупотреблениями силой со стороны органов правопорядка, избивавших демонстрантов и применявших против них водометы и слезоточивый газ. Больше 50 протестующих было убито, по меньшей мере 12 из них были застрелены на контрольно-пропускном пункте в Лагосе 20 октября.

Применялись и финансовые меры подавления. Банковские счета общественных организаций, протестных групп и частных лиц, поддерживающих демонстрантов и собиравших средства на освобождение протестующих или предоставление демонстрантам первой помощи и продуктов питания, были внезапно заблокированы.

Феминистская коалиция, коллектив из 13 молодых женщин, основанный во время демонстраций, привлек к себе внимание всей страны, собирая средства для протестных групп и поддерживая усилия демонстрантов. Когда счета участниц тоже были заблокированы, группа начала принимать пожертвования в биткойнах, в результате собрав для своего фонда криптовалютных пожертвований на $150 тыс.»

Многие продавцы, столкнувшись с санкциями, тоже использовали биткойны для международных расчетов (также из статьи Guardian):

«Его бизнес — импорт плетеной обуви из Китая для продажи в северном городе Кано и его родном штате Абиа, расположенном южнее — пострадал вместе с экономикой страны. Запрет угрожал самому его существованию. «Это был серьезный кризис, и надо было действовать быстро», — говорит Ава.

 

Он обратился к своему младшему брату Оси, который начал торговать биткойнами. «Он просто накапливал криптовалюту, считая, что в какой-то момент в будущем это может стать отличной инвестицией. Когда случился запрет на Forex, он показал мне, как сильно я тоже в них нуждался. Я мог бы платить поставщикам биткойнами, если бы только они согласились. И они согласились»».

Агентство Reuters неоднократно писало об использовании биткойнов российским Фондом борьбы с коррупцией* для обхода государственных блокировок и арестов счетов:

«Российские власти периодически блокируют банковские счета организованного Алексеем Навальным Фонда борьбы с коррупцией, осуществляющего расследования коррупции в органах государственной власти.

 

«Они всегда пытаются закрыть наши банковские счета, но мы всегда находим какой-то обходной путь, — говорит Леонид Волков. — Мы используем биткойны, потому что это хорошее законное платежное средство. Альтернатива в виде биткойн-платежей помогает нам защищаться от давления российских властей. И они тоже видят, что, если они закроют нам другие, более традиционные каналы, у нас всё равно останется биткойн. Это как страховка»».

Об одной из самых трогательных историй на эту тему тоже рассказывало Reuters: В ранние годы Биткойна афганская женщина платила биткойнами многим девушкам, потому что иначе эти деньги были бы привязаны к банкам, а родственники мужского пола нередко пытались присвоить средства девушек, пользуясь действующими ограничениями на право собственности. Самостоятельное хранение биткойнов на протяжении многих лет помогало девушкам покидать страну, не лишаясь при этом всех средств к существованию, что было бы невозможно с большинством других активов:

«Когда Роя Махбуб почти 10 лет назад начала платить своим сотрудникам и фрилансерам из Афганистана в биткойнах, она и не подозревала, что для некоторых из этих женщин цифровая валюта станет спасительным билетом из страны после падения Кабула в августе 2021.

 

Махбуб, основательница некоммерческого фонда Digital Citizen Fund, вместе со своей сестрой обучила тысячи девочек и женщин базовым компьютерным навыкам в своих центрах в Герате и Кабуле. Женщины также писали блоги и снимали видео, за которые им платили наличными.

 

У большинства девушек и женщин не было банковского счета, потому что либо им этого не разрешалось, либо у них не было документов для его открытия. Поэтому Махбуб использовала для отправки денег неофициальную брокерскую систему «хавала» — до тех пор, пока не открыла для себя Биткойн».

У Алекса Гладштейна за последние несколько лет собрался огромный архив статей о различных вариантах использования биткойна в разных уголках мира — от Судана, Палестины и Ирана до Кубы и Венесуэлы и многих других стран.

Анита Пош тоже записала отличную серию интервью под названием Bitcoin in Africa, посвященную вариантам использования криптовалюты в этом регионе. Биткойн — это инструмент, который технически подкованные люди во всем мире часто используют для защиты либо от двузначной валютной инфляции, либо от контроля авторитарной финансовой системы.

Эта тема возникает даже на развитых рынках. Дальнобойщики в Канаде, протестовавшие против правительства и оккупировавшие капитолий, получали пожертвования от сторонников на краудфандинговых сайтах. Эти краудфандинговые сайты в конечном счете заморозили, а платежи отменили, вследствие чего многие участники протестов и сочувствующие им обратились к биткойну как к устойчивым к цензуре одноранговым деньгам. Тогда правительство сослалось на закон о чрезвычайных ситуациях от 1988 года, чтобы заморозить банковские счета части протестующих и их доноров, и попыталось даже составить черный список биткойн-адресов.

Люди могут соглашаться или не соглашаться с какими-то аспектами этих протестов, но в отношении денег прагматичный момент в этом контексте заключается в том, что счета тех, кто держал все свои деньги в банках, были заморожены. Те, кто самостоятельно хранил свои цифровые активы, такие как биткойны, лишились определенных удобств, но сохранили способность хранить, перемещать и различными способами переводить свои деньги.

Другие цифровые активы, такие как ЦВЦБ, являются противоположностью этому типу активов и дают правительству больше возможностей контролировать и цензурировать ваши деньги. На самом деле это даже не ваши деньги. Это ответственность центрального банка вашей страны, и, как красноречиво выразился Карстенс, каждый центральный банк хочет иметь возможность определять то, как вы можете использовать их обязательства. И последствия этого утверждения могут означать самые разные вещи, в зависимости от того, живете ли вы, скажем, в Норвегии или в Китае.

Европейский центральный банк в начале 2020 года опубликовал рабочий документ (PDF) по ЦВЦБ, в котором описали способность ЦВЦБ лучше контролировать незаконные платежи и обеспечивать политику более глубоких отрицательных процентных ставок, особенно если физические банкноты изъяты из обращения. Это фактически превращает государственные накопления в цифровые деньги, которые правительство может легко девальвировать и контролировать по своему усмотрению, а также получать больше выгоды от сеньоража:

Это становится особенно актуальным, если учесть, что правительство всегда может попытаться расширить рамки того, что считается «незаконным», особенно в отношении протестов и тому подобного. По сути мы должны спросить себя не о том, что будут делать с этой технологией нынешние политические лидеры, но также о том, что с ней будут делать все будущие политические лидеры, которых мы еще не знаем. Что бы с этой технологией делала Норвегия, а что — Китай?

Хотя до сих пор Биткойн в среднем больше ценился либертарианцами и людьми консервативных взглядов на финансы, это свойство притягивает и некоторые прогрессивные/левые голоса, которые также идентифицируют Биткойн как инструмент для достижения своих целей. В конце концов, Биткойн — это скорее антиавторитарная, нежели «левая» или «правая» денежная технология. В частности, Human Rights Foundation широко использовал Биткойн в своей международной деятельности.

Критики Биткойна часто игнорируют (или вовсе не осознают) эти гуманитарные или антиавторитарные варианты использования и вместо этого утверждают, что Биткойн в основном используется для покупки наркотиков, выкупов программам-вымогателям или отмывания денег, что является совершенно устаревшей (или намеренно вводящей в заблуждение) точкой зрения. Фирмы как Chainalysis, специализирующиеся в блокчейн-анализе по заказу правоохранительных органов и других клиентов, обнаружили, что использование Биткойна и криптовалют в целом для криминальной деятельности в последние годы составляет менее 1,5% от общего объема криптовалютных транзакций, что меньше аналогичного показателя для транзакций в фиатных валютах.

Биткойн прошел раннюю фазу с 2011 по 2013 год, когда он использовался для покупки наркотиков в даркнете и тому подобных целей, пока власти не отреагировали на это расследованием деятельности и закрытием централизованных маркетплейсов, сделавших такое использование возможным. Так же, как пейджеры использовались в 1970–1980-х годах как торговцами наркотиков, так и врачами, Биткойн прошел через фазы развития, в которых его использовали в своих целях преступники, а позже гуманитарные организации. У обеих этих групп, в частности, есть стимул быстро внедрять новые технологии, чтобы опережать своих соперников и конкурентов, спонсируемых государством, и для западных СМИ важно помнить, что «незаконная деятельность» в ряде стран включает в себя протест против правительства и другие формы свободы слова и выражения мнений, а также политическую оппозицию.

Как и любую мощную технологию, Биткойн можно использовать и во зло, и во благо. Как любят говорить сторонники технологии, Биткойн — это «деньги для врагов», потому что это актив на предъявителя, который можно проверить и не требует доверия и платежи в котором трудно блокировать для кого бы то ни было. Это как товар, что-то, что может отчасти регулироваться в определенных юрисдикциях, но в целом существует вне чьего-либо контроля.

Оглянувшись в прошлое, можно восстановить историю развития финансового надзора. Большую часть истории человечества финансовые транзакции были довольно приватными в отношении правительственного контроля, потому что транзакции в основном подразумевали передачу физических денег, которые трудно отследить. С появлением современной банковской системы, а позже — компьютерных баз данных и электронных платежей, транзакции стало легче отслеживать и контролировать. В Соединенных штатах Закон о банковской тайне от 1970 года требовал, чтобы финансовые учреждения сообщали правительству о транзакциях на сумму более $10 тыс. (эквивалент ~75 тыс. сегодняшних долларов). Они никогда не повышали этот порог, несмотря на пятилетнюю инфляцию, поэтому со временем, даже без принятия дополнительных законов, это требование стало применяться к транзакциям всё меньшего и меньшего размера.

Когда люди используют для отправки и получения денег банки, правительствам легко вводить ограничения на платежи, которые банки будут применять. А некоторые страны могут даже запретить правительствам других стран использовать основные существующие международные способы оплаты. Биткойн угрожает этой модели наблюдения и контроля, расширяя возможности peer-to-peer транзакций. Сеть Биткойна состоит из людей, которые используют бесплатное открытое ПО для обмена данными между собой и обновления состояния публичного реестра. По сути, это как эквивалент обновления электронной google-таблицы, усложненный отсутствием централизованного сервера. Пытаться запретить это равносильно запрету на обмен информацией, и это намного сложнее сделать, чем приказать банкам сообщать или блокировать определенные типы транзакций.

Эта технология бросает новый вызов правительствам, и многие из них сопротивлялись и будут сопротивляться ее распространению. Они могут выделить ресурсы правоохранительных органов для борьбы с действительно криминальной деятельностью, отслеживая крупные криптовалютные платежи, связанные с серьезными преступлениями, но, скорее всего, столкнутся с трудностями при попытке сохранить контроль над всеми транзакциями. Они могут использовать ончейн-анализ, чтобы попытаться отследить транзакции, они могут обеспечить точки наблюдения вокруг криптовалютных бирж, могут запретить банкам в своей юрисдикции любые взаимодействия с любыми криптовалютными биржами. В крайнем случае они могут применять драконовские меры к людям за использование соответствующего специализированного ПО. Тем временем разработчики продолжают находить способы сделать сеть Биткойна более конфиденциальной и обойти проблемы, которые могут возникнуть на ее пути. Есть также несколько конфиденциальных по умолчанию койнов, которые люди могут использовать.

Так или иначе, с этими различными типами цифровых денег в той или иной форме нам явно предстоит иметь дело в будущем. В зависимости от того, где мы живем и какой делаем выбор, мы с большей вероятностью столкнемся с одними из них либо с другими, в диапазоне от Биткойна до частных стейблкойнов и цифровых валют центральных банков.

Proof-of-…

Одна из популяризуемых Биткойном тем — это термин proof-of-work (дословно «доказательство работы»).

Концепция была изобретена и по-разному воплощалась криптографами еще в конце 1990-х годов, в частности, доктором Адамом Бэком в форме Hashcash, напоминающего деньги механизма для сокращения количества спама по электронной почте и DoS-атак, подразумевающего использование некоторых дополнительных вычислительных затрат.

Сатоши Накамото в уайтпейпер Биткойна ссылается на работу Бэка и использует алгоритм proof-of-work как один из ключевых аспектов своего протокола.

В наши дни различные цифровые активы расширили эту концепцию в форме proof-of-stake, proof-of-history, proof-of-transfer, proof-of-burn, proof-of-space и так далее. Есть множество попыток различными способами сохранить дефицитность в цифровых сетях.

Деньги в любой своей форме — это proof-of-something, доказательство чего-то. В этом разделе мы обсудим три популярных примера: proof-of-work (доказательство работы), proof-of-stake (доказательство доли) и proof-of-force (доказательство силы).

Proof-of-work активы создаются или получаются в результате майнинга. Proof-of-stake активы создаются путем разделения проекта на доли и продажи части из этих долей другим участникам. Proof-of-force активы, или фиатные валюты, создаются правительствами и назначенными ими коммерческими организациями (держателями банковских лицензий).

Proof-of-work

Вспоминая пример камней раи, их пользователи прекрасно осознавали, что эти камни обладают мощным механизмом «доказательства работы». Помимо высокого коэффициента Stock-to-Flow, каждый камень, пока это не изменили современные технологии, являлся неоспоримым доказательством того, что для его создания и транспортировки был проделан огромный объем работы.

Группа молодых сильных людей должна была проделать путь в сотни миль до другого острова, с помощью древних инструментов добыть камень, транспортировать многотонный блок на деревянных лодках на свой остров, затем придать камню необходимую форму и разместить его в месте хранения. Объем работы, который для этого требовался, — это то, что ограничивало приток нового предложения и долгое время поддерживало высокое отношение запасов (stock) к приросту (flow). Чем больше камень, тем больше требовалось работы для его добычи и доставки.

Золото, конечно, исторически является лучшим примером доказательства работы, и его ценность выдержала испытание временем, в отличие от всего остального. После кропотливых поисков золотых месторождений требуется огромное количество механических усилий, чтобы переместить тонны земли в поисках граммов золота, после чего его еще нужно переработать в чистую форму. Каждая золотая монета или слиток воплощают собой буквально тонны перемещенной и отсортированной породы, и золото сопротивляется деградации лучше любых других элементов. Земная кора менее чем на 0,0000004% состоит из золота, по сравнению с 28% силикона, более 8% алюминия и более 5% железа. Даже при совершенствовании наших технологий и увеличении возможностей к поиску и добыче золота, у нас заканчиваются более легкие месторождения, и разрабатывать оставшиеся становится сложнее, что сводит на нет эффект развития технологий.

По сути, proof-of-work — это просто доказательство того, что была проделана работа. Поскольку работа по своей природе дефицитна, мы склонны признавать proof-of-work как доказательство ценности, но только если рассматриваемый конечный товар обладает свойствами денег. И это важное различие: за неденежные товары или услуги мы не платим исходя из того, сколько в них было вложено труда; мы платим за них исходя из того, какую пользу они нам приносят.

Другими словами, нечто вроде трудовой теории стоимости неприменимо к утилитарным товарам, но применимо к товарам денежным.

Это происходит потому, что участники рынка, естественно, будут пытаться арбитражировать любой товар, получающий денежную премию сверх своей полезной стоимости. Денежные товары, производство которых не требует значительной работы, неизбежно воспроизводятся в большем количестве и обесцениваются, а в качестве настоящих денег остаются лишь те, что требуют работы. В то время как товары без денежной премии не заслуживают бесконечного воспроизводства. В сущности, в отношении денег, большой объем работы по производству единицы и устойчиво высокий коэффициент Stock-to-Flow практически эквивалентны. Требование произведенной работы — это то, что поддерживает высокий Stock-to-Flow товара, и любой товар, который не может поддерживать высокое значение Stock-to-Flow в условиях постоянно развивающихся технологий, в конечном счете терпит неудачу в качестве денег. Только самые дефицитные деньги могут поддерживать постоянную денежную премию по сравнению с их полезной стоимостью, потому что эта денежная премия постоянно влечет за собой попытки обесценивания.

В случае Биткойна новый блок транзакций производится в среднем каждые десять минут и содержит криптографический хеш предыдущего блока, за счет чего блоки выстраиваются в цепочку. Решение этой головоломки и нахождение нового валидного блока требует работы (расхода вычислительной мощности компьютера). Блокчейн в конечном счете представляет собой длинную последовательность блоков, хешированных на основе предыдущих блоков, что и является доказательством большого объема проделанной работы. Копии блокчейна широко распределены и постоянно обновляются на сотнях и тысячах компьютеров по всему миру.

Транзакция, записанная в этой последовательности блоков, становится практически неизменной, будучи скрытой под тысячами хешированных блоков, хранимых в глобальной распределенной сети компьютеров.

И поскольку биткойн обладает гораздо большим сетевым эффектом, чем большинство других криптовалют, атака на его сеть обойдется предполагаемому злоумышленнику гораздо дороже атаки на большинство других криптовалют. Это обстоятельство, наряду с тем фактом, что сеть узлов Биткойна достаточно децентрализована и монетарная политика (или, точнее, политика первоначального распределения монет) не может быть реалистично изменена, позволило Биткойну накапливать постоянную премию твердых денег, которую другие криптовалюты с трудом поддерживали. Однако по большому счету, ему ведь еще всего тринадцать лет.

Здесь можно прочесть мое объемное исследование, посвященное алгоритму proof-of-work и энергопотреблению Биткойна. А БитНовости публиковали его перевод.

Proof-of-stake

Proof-of-stake — это система наподобие акционерного участия, посредством которой владельцы актива определяют правила, по которым функционирует актив. Другими словами, каждая монета может давать владельцу (условно) один голос в голосовании о правилах работы сети.

Как и с proof-of-work, мы можем перевести такую систему обратно к аналоговым примерам. Proof-of-stake обычно используется в корпоративной собственности. Чем большей долей акций вы обладаете, тем больше у вас полномочий в плане избрания совета директоров для управления компанией и поддержки или отклонения предложений акционеров. Если вы или группа субъектов под вашим лидерством можете контролировать 51% акций, то вы фактически контролируете всю компанию.

Аналогичным образом, некоторые блокчейны использовали этот подход. Вместо того чтобы добывать монеты за счет расхода реальных ресурсов, пользователи создают новые монеты, подписывая транзакции в качестве валидаторов. Для того чтобы стать валидатором, пользователи должны доказать, что обладают определенным количеством монет. Некоторые из более ранних попыток создания цифровых денег использовали подобные стратегии, и многие подобные попытки после Биткойна тоже используют их, уже на основе блокчейнов.

Однако, в отличие от корпораций, proof-of-stake блокчейны требуют циклической логики. Корпорации, чтобы отслеживать, кто владеет каждой акцией, используют внешний субъект (трансфер-агент и регистратор). В proof-of-stake блокчейнах корпорация как будто действует в качестве собственного трансфер-агента и регистратора; держатели монет определяют состояние реестра, а реестр подтверждает право собственности на монеты.

Как следствие, proof-of-stake системы должны функционировать безостановочно, при этом они чрезвычайно сложны. У них нет предусмотренного по умолчанию потенциала восстановления, если блокчейн уйдет офлайн, потому что сделать альтернативные копии блокчейна ничего не стоит и нет иного способа определить «настоящий» блокчейн, кроме соглашения крупных владельцев монет (своего рода формы правительства), если его придется восстанавливать после ухода офлайн.

Напротив, proof-of-work системы представляют собой реестры с децентрализованными и автоматизированными трансфер-агентами и регистраторами. Держатели монет не определяют состояние реестра. Его определяют майнеры через расход энергии и вычислительных мощностей. Proof-of-work системы не основаны на циклической логике; даже если весь блокчейн уйдет офлайн, он может быть безошибочно продолжен с того же места: идентифицировать самую длинную цепочку (последовательность блоков) не составит труда.

Другими словами, proof-of-work блокчейн работает как энергонезависимая память, proof-of-stake блокчейн — как энергозависимая память.

Еще один риск, связанный с proof-of-stake системами как в аналоговом, так и в цифровом мире, заключается в том, что со временем они имеют тенденцию к централизации и превращению в олигополию. Поскольку это не требует постоянных затрат ресурсов для поддержания доли и увеличения ее со временем, богатство, как правило, складывается в большее богатство, которое затем может использоваться для влияния на систему таким образом, чтобы обеспечить себе еще больший прирост капитала, и так далее.

Адам Бэк описал это так:

«Это можно наблюдать с другими товарными деньгами, такими как физическое золото. Это система, которая работает, потому что деньги обладают собственной ценностью. Я думаю, что деньги, которые не имеют собственной ценности, в конечном счете оказываются политическими по своей природе. Так, люди, более близкие к деньгам, получают существенное преимущество — так называемый эффект Кантильона».

Для цифровых систем еще одна проблема proof-of-stake заключается в том, что такая модель консенсуса намного сложнее, чем proof-of-work, и создает больше поверхностей атаки. При разделении или злонамеренном копировании proof-of-stake блокчейна то, какая из цепочек является подлинной, не самоочевидно, и выбор подлинного блокчейна зависит от человеческого/политического решения олигополистических стейкеров. С другой стороны, в proof-of-work системе реальная цепочка определяется мгновенно и проверяемым образом, так как по определению подлинной является цепочка, которая следует правилам консенсуса и имеет больше объема выполненной работы.

Другими словами, proof-of-stake блокчейны по своей сути больше похожи на акционерные компании, требуя некоторой формы постоянного управления, в то время как proof-of-work блокчейны (особенно достаточно децентрализованные, чтобы их монетарная политика была надежно защищена) больше похожи на товарные активы. Эти свойства могут быть преимуществами или недостатками в зависимости от того, чего участники хотят от системы. Сосуществование как цифровых товаров, так и цифровых акций, на мой взгляд, представляет собой новую эру для классов активов, и нам еще предстоит увидеть новые варианты их успешного применения.

Здесь можно прочесть мою объемную статью, включающую подробный обзор алгоритма proof-of-stake, а БитНовости публиковали ее перевод.

Proof-of-force: доказательство силы

Как их описывал Уоррен Мослер, известный исследователь и сторонник современной денежной теории, фиатные валюты, по сути, основываются на доказательстве силы — вот почему они могут в течение долгого времени побеждать proof-of-work деньги.

Спрос на государственные бумажные деньги (или их цифровой эквивалент) создается налогами, которые принимаются только в этих бумажных расчетных единицах. Неуплата налогов чревата потерей активов, тюремным сроком или, если вы еще и окажете сопротивление, тем, что вас застрелит полиция. Proof-of-force системы убеждают или заставляют людей использовать их более мягкие/обесценивающиеся деньги, устанавливая налоги и искусственные ограничения для любых денег, более сильных, чем собственная валюта системы, а в некоторых случаях и прямо запрещают конкурирующие денежные средства, делая их использование уголовно наказуемым.

Конечно, proof-of-force существовало на протяжении тысячелетий и до создания фиатной валюты. Любой военачальник, королевство или империя, требовавшие дани от людей, живущих на подконтрольной им земле, применяли концепцию доказательства силы. Цели при этом могут быть и благими: обеспечить порядок в обществе и собрать некоторый процент ресурсов ради общего блага. Даже демократические страны используют в качестве организационного метода доказательство силы. Природа не терпит вакуума, и люди всё время объединяются в иерархии и социальные структуры. Другими словами, не все политики были похожи на Калигулу; некоторые из них больше напоминали Марка Аврелия или были избраны демократическим путем.

В большинстве эпох эта дань принимала форму товарных денег, таких как золото или другие варианты, уже признанные деньгами на основе proof-of-work. Однако в современную эпоху правительства с помощью технологий (банковских и эффективных общенациональных коммуникационных систем) полностью исключили из уравнения компонент proof-of-work, и поэтому доллар, евро, иена или другие фиатные валюты в основном основываются только на доказательстве силы. Когда говорят, что доллар «обеспечен доверием правительству США и всей мощью американской экономики», на самом деле имеется в виду, что доллар обеспечен способностью этого правительства собирать налоги любыми необходимыми средствами, включая силу. И, конечно, нефтедолларовой системой — способностью правительства США поддерживать валютную монополию на мировом рынке энергоносителей.

Звучит как гипербола, так что давайте попробуем поместить это в контекст, вернувшись немного назад. Даже Швейцария, известная своим столетним геополитическим нейтралитетом перед лицом войны, по сути, использует доказательство силы для сбора налогов в своей фиатной валюте. Так что даже самое благожелательное и ненасильственное общество, в наименее воинственных целях из возможных, всё же использует механизм proof-of-force, чтобы обеспечить использование своих государственных денег, как способ обеспечения правительства. В благоприятных условиях применение силы сводится к минимуму благодаря тому факту, что люди голосуют за правительство или могут покинуть страну и даже отказаться от гражданства, если не желают играть по определенным правилам. Они могут выбрать свод правил другой страны, если эта страна готова их принять.

Грубо говоря, если вы не платите налоги установленными правительством платежными средствами, то в конечном счете к вам в дверь постучат люди с оружием и/или вам придется отправиться куда-то еще. Это справедливо до тех пор, пока законное платежное средство не окажется ослаблено настолько, что большинство людей не смогут или не захотят им пользоваться, и правительство уже не сможет обеспечивать его использование при таком уровне валютного бунта, какой происходит во время гиперинфляции. Примеры тому наблюдались во многих развивающихся странах в наше время.

При коэффициенте Stock-to-Flow в среднем где-то от 5x до 20x, основные фиатные валюты имеют более высокое значение Stock-to-Flow, чем большинство товарных активов, но меньшее, чем биткойн или золото. Однако в дополнение к умеренно высокому коэффициенту Stock-to-Flow, фиатные валюты выигрывают от уникальной поддержки со стороны правительства, включая активное управление с целью снижения волатильности, что придает им определенную устойчивость.

В заключение: мыслите нестандартно

Когда в обществе меняются деньги, для людей это всегда ощущается странно.

Поставьте себя на место того, кто всю жизнь использовал в качестве денег ракушки, как и его родители и их родители. А затем, в результате взаимодействия с людьми с других континентов, вместо денег начинают использоваться блестящие желтые и серые металлические кружочки с изображением лиц и, похоже, вытесняют ваши привычные ракушки. Иностранцы, обладающие лучшими технологиями, по-видимому, могут произвести любые ракушки, какие только захотят (что их обесценивает), а их металлические кружочки изготовить сложнее, и поэтому они кажутся неуязвимыми для девальвации.

Или представьте, что вы всю жизнь использовали золотые и серебряные монеты, как и ваш отец, дед и прадед — такие деньги использовались тысячелетиями. А затем, из-за меняющихся технологий и правительственных мандатов, вы вместо этого должны использовать обеспеченные золотом бумажки, а владение непосредственно золотом объявлено вне закона. А потом они и вовсе убирают привязку к золоту, и вы все равно должны использовать эти бумажки по тому же номиналу, несмотря на то, количество банкнот в обращении, похоже, продолжает увеличиваться. Курс успешных бумажных денег, которыми активно управляют, как правило, остается довольно стабильным большую часть времени, несмотря даже на постепенное снижение их стоимости в более длительной перспективе.

Наконец, представьте, что вы всю свою жизнь используете в качестве денег эти ничем, кроме силы, не обеспеченные бумажки. Процентные ставки по ним сначала превышали инфляцию цен, и они довольно стабильны с точки зрения покупательной способности из года в год, но со временем процентные ставки продолжают снижаться, пока не становятся значительно ниже преобладающего уровня инфляции. То есть, удерживая эти бумажные деньги, вы со временем теряете покупательскую способность. А потом появляется какой-то анонимный субъект и создает интернет-деньги, работающие на основе шифрования и алгоритмов, которые вы не до конца понимаете, но похоже, что количество их пользователей и стоимость уже более десяти лет продолжают расти по сравнению с другими активами. Никто не может выпустить больше этих расчетных единиц, чем заранее запрограммированная сумма, их можно использовать для одноранговых внутренних или международных платежей, их можно хранить самостоятельно, а переводить их проще и надежнее, чем любые из предыдущих форм денег. Но тогда у нас возникают вопросы о технических рисках таких денег и о том, могут ли правительства успешно предотвратить их распространение, вопросы в отношении их волатильности и потенциальных проблем, способных привести к стагнации или сбою в работе системы.

Что мы делаем в таких ситуациях?

Я думаю, первая рациональная реакция на такую систему — это скептицизм. Мы не можем просто сразу без оглядки переключиться на нечто совершенно новое, что некоторые люди стали называть деньгами.

На самом деле поначалу мы, наверное, можем это просто проигнорировать, поскольку вероятность того, что какая бы то ни было новая вещь станет деньгами, невелика. Серьезные новые формы денег в истории человечества появляются довольно редко. Но позже, если они никуда не исчезнут и в течение более чем десятилетия продолжат восстанавливаться от многократных более чем 80% просадок до всё больших высот, наращивая свою монетизацию, тогда, вероятно, нам стоит их исследовать, проверить на прочность и представить все возможные способы, которыми эта система может потерпеть неудачу.

Если по той или иной причине у нас есть некоторый опыт или интерес к этой области, мы можем переключиться на нее быстрее, или мы могли бы продолжать жить своей жизнью и позволить ей расти, чтобы со временем мы узнали об этой системе больше, а затем, возможно, и приобрели немного новых цифровых монет и поняли, в чем суть. В случае появления конкурентов, нам, вероятно, есть смысл изучить также некоторых из них, понаблюдать за тем, как они себя ведут, и понять различия. А затем, со временем, мы в основном сможем позволить рынку ответить на наши вопросы за нас. Мы можем удерживать какую-то сумму этих новых денег, соразмерно нашему профилю риска, и позволить ей увеличиваться (или нет) с течением времени.

Если они не вырастут в цене, то это отвечает на множество вопросов, и мы не слишком рисковали. Если вырастут, то мы продолжим наблюдать, как актив увеличивает свою денежную премию. Затем, как правило, он становится собственностью большего числа людей, и его доля в нашем портфеле начинает увеличиваться, потому что его стоимость растет быстрее, чем у других наших активов. Под действием закона Грешема он не будет тратиться слишком часто, а вместо этого будет иметь тенденцию к сбережению, расходуясь только в случае необходимости или в особых обстоятельствах, благодаря своим надежным платежным свойствам. Подавляющее большинство участников будут относиться к нему как к долгосрочному финансовому активу. Если он станет очень крупным и доминирующим, а волатильность со временем снизится, то использование его в текущих расчетах, скорее всего, возрастет.

Заглядывая на долгосрочную перспективу, ясно, что деньги будут становиться все более цифровыми. Вопрос в том, станут ли внегосударственные активы на предъявителя, как Биткойн, важной формой денег с рыночной капитализацией в триллионы долларов, или, вместо этого, основным средством расчетов станут государственные ЦВЦБ или регулируемые государством частные стейблкойны. И в той мере, в какой эти формы цифровых наличных могут сосуществовать друг с другом, какую долю рынка может занять каждая из них? Эту тему я планирую разрабатывать в будущем.

В завершение статьи я хочу еще раз вернуться к более раннему примеру использования биткойнов в качестве устойчивого к конфискации платежного средства для афганских женщин и девочек почти десять лет назад. Алекс Гладштейн задокументировал, что стало с некоторыми из них:

«Некоторые женщины сохранили свои биткойны с 2013 года. Одной из них была Лале Фарзан. Махбуб сказала мне, что Фарзан работала у нее сетевым менеджером и за время работы в Citadel Software заработала 2,5 BTC. По сегодняшнему курсу заработок Фарзан теперь превышал бы среднегодовой доход афганца более чем в 100 раз.

 

В 2016 Фарзан получала угрозы от талибов и других афганских консерваторов из-за своей работы с компьютерами. Когда они атаковали ее дом, она решила бежать, уехав со своей семьей и продав дом и имущество, чтобы заплатить посредникам, которые помогут им добраться до Европы.

 

Как и тысячи других афганских беженцев, Фарзан и ее семья проделали пешком, на машинах и поездах путь в тысячи миль через Иран и Турцию, и наконец в 2017 году добрались до Германии. По дороге нечестные посредники и обычные воры украли всё, что у них было с собой, включая драгоценности и наличные деньги. В какой-то момент их лодка потерпела крушение, и еще больше вещей утонуло в Средиземном море. Это трагическая история, знакомая стольким беженцам. Но в ней было одно важное отличие. Через все эти испытания Фарзан смогла сохранить свои биткойны, спрятав seed-фразу от своего кошелька на крошечном и неприметном листочке бумаги. Воры не могли взять то, чего они не могли найти».

Это яркий пример того, как биткойн позволяет перемещать ценность через границы в условиях, в которых с золотом и наличными деньгами это было бы невозможно. Это можно сделать с помощью мобильного телефона, USB-флешки, листка бумаги, облачного хранилища или даже просто запомнив seed-фразу из двенадцати слов.

Вне зависимости от того, преуспеет ли сеть Биткойна в долгосрочной перспективе или потерпит неудачу, этот глобальный распределенный реестр на основе proof-of-work определенно является формой денег, и ее стоит понять.

* Организация признана в РФ экстремистской и НКО-иноагентом, ее деятельность запрещена

БитНовости отказываются от ответственности за любые инвестиционные рекомендации, которые могут содержаться в данной статье. Все высказанные суждения выражают исключительно личное мнения автора и респондентов. Любые действия, связанные с инвестициями и торговлей на крипторынках, сопряжены с риском потери инвестируемых средств. На основании предоставленных данных, вы принимаете инвестиционные решения взвешенно, ответственно и на свой страх и риск.

Источник: bitnovosti.com